Я бежал так быстро, как только мог, благодаря богов за то… что Сарраш – это Сарраш. Город, в котором, к удивлению, леопарду вполне комфортно, вполне легко можно затеряться и остаться незамеченным: ни стражами, ни случайными прохожими.
А когда выскочил из кустов у нужного дома, застыл, словно снова получив по морде. Особняк встретил меня темными провалами окон и пустотой. Здесь никого не было, я никого не чувствовал, даже гребанного ящера в загоне.
Где она?
Глава 7
Когда долго живешь одна, отвыкаешь от того,
что у других существ могут быть свои желания, планы и мысли.
В том случилось, виновата только я: это были мои ожидания, моя самоуверенность
Катарин Равен
Близкое знакомство с «родовым гнездом» покойного супруга я решила не откладывать…
Раньше начну, раньше закончу.
…даже несмотря на то, что произошло сегодня у стен старого города, даже несмотря на то, что меня все еще немного потряхивало от нервного напряжения.
Странный, опасный, непонятный мужчина, зажавший меня между деревянной дверью лавки и собственным телом, никак не хотел растворяться в потоке других мыслей, не хотел становиться просто эпизодом.
Это настораживало, резанувшая боль в висках от прикосновения жестких пальцев к голой коже тревожила еще больше.
Кто он такой? Что такого в зеленых глазах, что они все еще стоят перед моим мысленным взором? Почему я стояла перед ним и не могла заставить себя пошевелиться, прислушивалась, принюхивалась, всматривалась?
Даже сейчас, сидя в кабинете Альяра, снова почти доведенная змеем до точки кипения, я продолжала ощущать на коже руки легкое покалывание.
- …вообще!? – выдернул меня из мыслей василиск.
- Что? – переспросила меланхолично, моргая, возвращая взгляду осмысленность.
Василиск нервно дернул головой.
- Понятно, - кивнул он отрывисто. – Ты меня не слушаешь. Что с тобой сегодня?
- Какая тебе разница, что со мной, Льяр? – побарабанила я пальцами по подлокотникам кресла. – Ты все равно все сделаешь по-своему. Снова меня подставишь.
- Я тебя не подставлял! – огрызнулся мужчина, но как-то вяло.
- Ага. Поэтому впихнул мне Асим-Дар, - усмехнулась я. – И Зайнаша, разумеется. Нет, само собой, конечно, ты меня не подставлял.
- Ты сама захотела стать вдовой Равен, Катарин. Полгода назад из списка имен выбрала именно это, так какие ко мне претензии? – разрезал воздух рукой змей, чуть не сбросив на пол чашу. Дрогнули от резкого движения светляки под потолком его покоев, сверкнули на предплечьях браслеты. А я едва удержалась от того, чтобы закатить глаза и взмолиться Халисе.
- Ориш, Льяр. Я выбрала Равен, потому что, в отличие от всех остальных, в Сарраше не осталось никого, кто мог подтвердить или опровергнуть историю Гленна, потому что сам он мертв, потому что он всего лишь гребаный виконт. И пусть род был древним, он не настолько знатный, не стоит внимания. А теперь обо мне треплется весь долбанный Сарраш! – рыкнула я. – Из-за идиотского дворца и Зайнаша, который не может держать себя в руках!
- Хайд заинтересован в тебе, - не стал отпираться Альяр. – И это хорошо, потому что, пока он рядом, никто другой сунутся не посмеет, - уверено отчеканил твердолобый василиск. Интриган хренов. Неумелый и неловкий, по крайней мере, со мной.
Ага. Не сунется…
Скажи это мужику, который сегодня зажал меня на черном рынке.
- Интерес дознавателя… - я вздохнула, не зная, как правильно сформулировать собственные ощущения, мысли по поводу происходящего.
- Что?
- Он странный, Льяр, - все-таки решилась. – Кажется, что Зайнаш большее заинтересован в наших с тобой отношениях или их отсутствии, чем конкретно во мне, и я этого не понимаю, если честно… - развела в итоге руками.
- Он главный дознаватель Шхассада, Рин, - усмехнулся змей, расслабленно откидываясь на спинку кресла в гостиной. – А тут ты, из ниоткуда, словно принесенная пустынным ветром, конечно, его снедает любопытство. Это профессиональное.
Отличная отговорка. Как будто это нелепое объяснение должно было в миг примирить меня с происходящим, и с ошивающимся вокруг меня змеем.
- Угомони его, – покачала головой. – Я не собираюсь находиться бок о бок с мужчиной, пусть даже на приемах, который с каждым мгновением, с каждым сказанным мне словом становится все неприятнее и неприятнее, который позволяет себе строить предположения и высказывать их вслух только потому, что знает, что ему некому за это набить морду.