- Я оставлю это здесь, просто на всякий случай, - он сделал глоток из своего бокала, садиться не стал. – Из важного, пока ты хотя бы частично еще со мной: нас допустили к расследованию. И Жирому удалось кое-что выяснить о семействе Равен.
- Последнее уже не актуально, - сделал глоток и я. Хмельной напиток проскочил в желудок, как вода, будто мимо меня. В голове все еще звучал голос Катарин, на языке все еще растекался ее вкус.
- Да, судя по всему, не актуально, - понимающе кивнул теневой. – Я поднимусь к себе, если компания тебе не нужна.
- Не сегодня, - махнул рукой, соглашаясь. Мне действительно надо было побыть одному и хотя бы сделать вид, что я пробую разобраться и понять все, что произошло.
Катарин Равен.
Интересно, на этот раз это ее настоящее имя? Или снова выдумка? Есть ли в ней сейчас что-то настоящее? И позволено ли мне будет это увидеть?
Она не узнала меня. По крайней мере, в форме зверя. Странно, что даже мысли не мелькнуло.
Я ведь помню, как она уходила, как торопилась сбежать и какое отчаянье плескалось в глазах в тот вечер.
Вечер объявления о помолвке.
Наш последний и единственный с ней танец. Я помню улыбку на ее губах и выражение лица. Слова, сказанные мне в тот гребаный вечер. Никогда она не говорила со мной так. Казалось, никогда ее голос не звучал так, как тогда. Каждым движением, каждым жестом, взглядом и словом она прощалась со мной тогда. И вместе с отчаяньем и болью было там облегчение. Такое огромное, что его просто нельзя было не заметить.
Даже такому слепому идиоту, как я.
Руки сами собой сжались в кулаки, раздался хруст.
Осколки от бокала впились в ладонь, багровые пятна расползлись по столу, тонкие струйки затекали под широкий рукав халата, смешиваясь с кровью.
Блеск, Алистер, что дальше?
Я стряхнул кроваво-винные капли с руки, вытащил стекло из ладони, открыл пространственный мешок.
А ведь, действительно, что дальше? Что мне делать с Рин? С собой? Стоит ли показываться ей, стоит ли приближаться? В каком виде?
Если меня-леопарда она не вспомнила, есть ли шанс у меня-мужчины? И почему она меня не вспомнила? Это игра или нет?
Да твою ж…
Я поднял бутылку, опустошил наполовину и тряхнул головой, принимая решение, от которого, возможно, зависело гораздо больше, чем казалось раньше.
Ладно, сам облажался, сам расхлебывать буду.
Я достал литкралл, записал короткое сообщение для Марта и оставил его в кабинете на столе. Вернулся в сад и снова перекинулся.
Действовать нужно осторожно, но все же действовать, а не сидеть на заднице в темном кабинете, глуша из горла вино. К тому же тварь, убитая мной недалеко от дома Катарин, спокойствия совершенно точно не прибавляла, даже несмотря на охранки, которые теневая навесила. Слишком… много совпадений, слишком много событий происходит в размеренном и тихом обычно Сарраше, слишком рьяно Альяр отстаивал свои требования.
Кто же ты на самом деле такая, Катарин Равен? Почему ты меня не помнишь?
К тому моменту, как я вернулся в дом Катарин, начал заниматься рассвет, небо из черного превратилось в серое, окрасился кровью горизонт, сама же улица казалась пустынной и подозрительно притихшей, не осталось даже следов крови несчастного василиска, пострадавшего от мертвой твари.
Я поднял морду, всмотрелся в темные окна дома напротив, скользнул взглядом по крыше, втянул носом воздух. Даже тени отпускать не пришлось. Четверо стражей следили за домом теневой, еще по двое сидели в начале и конце улицы, практически не прятались. Да и зачем змеям прятаться у себя в столице.
Пробираться в дом пришлось через кусты, слившись с тенями, стараясь не задеть охранки, навешанные явно не Рин, а кем-то из стражей. Не могу сказать, что эти охранки прибавляли спокойствия или уверенности. Скорее, пугалка, чем что-то серьезное: слишком мало силы, слишком тонкие нити, чтобы защитить от нежити. Тем более, от такой. Защита Рин вызывала куда большее уважение, даже интерес, потому что слишком необычными и запутанными были плетения.
В комнату теневой я подниматься не рискнул, остался внизу. Мне надо взять себя в руки и постараться не натворить глупостей. Даже несмотря на то, как тянет, колет и рвется на кровавые ошметки нутро. Чудовищное рычание, зародившееся в груди, в первый миг прикосновения ее теней ко мне подавить получилось только чудом. Я готов был сорваться, перекинуться, вжать ее в себя. Я готов был послать все на хер и тут же валить в Инивур, и так бы и сделал, если бы не наткнулся, как на стену, на полную тишину с ее стороны, колючую настороженность во взгляде, ядовитое недоверие. Она меня не узнала, она меня не помнила, она разговаривала со мной так, как будто встретила впервые. У меня не получилось пробиться к ней не только наяву, но и во сне. Все еще не получалось. И это раздражало чуть ли не так же, как бесконечные вопросы, на которые пока не было ни одного ответа.