И я решила расставить все точки над i, здесь и сейчас.
— Забудь о прежней Эрике, — властно велела я. — Ее больше нет. Нет наивной и нежной барышни. Нет доброй и слабой девушки. Есть я. И я очень постараюсь, чтобы больше никто меня не обидел. Да и вас тоже. Я хочу, чтоб этот старый дом преобразился. Чтоб он снова стал красивым. Чтоб не распугивал окружающих людей. И чтобы нас, живущих в нем, уважали. Все силы на это положу, но сделаю это. Но, впрочем, ты можешь выбирать. Либо ты со мной, либо… свободна от службы мне. Я не стану принуждать. Справлюсь, хоть и будет тяжело.
Не знаю, хотела ли я, чтоб Ивонна поняла, что я — другой человек.
Но она, кажется, не поняла.
Покачала головой, вздыхая.
— Одна! — проворчала Ивонна. — С ребенком на руках!.. Нет уж. Как я вас оставлю? Я теперь навсегда с вами. С того мига, как нас старая госпожа прогнала.
Я улыбнулась.
— Спасибо, Ивонна, — с теплом произнесла я. — Твоя поддержка помогает мне. Правда. Может, без тебя я и пала бы духом. Но ты мне очень помогаешь.
— А давайте есть, — нетерпеливо потребовала Рози. — А поговорим потом!
— Дельное предложение, — согласилась я. — Самое нужное сейчас.
Цыпленка, которого я хотела разделить на несколько частей, мы съели за раз.
Я просто разломила его тушку на куски, разложила по тарелкам и налила туда золотистого жирного бульона. После сухомятки этот немудреный суп показался мне самым вкусным, что я ела в своей жизни!
— Надо мясо разделать, — меж тем строила планы Ивонна. — Помыть и приготовить… Свинину можно посолить с травами. А телятину я устрою в самом холодном уголке в погребе. Схожу в город, куплю все необходимое. Деньги-то теперь у нас есть!
И она просияла, понимая, что жизнь налаживается.
— Женщин позови, — велела я решительно. — Нам дом надо отмыть. А вдвоем в ближайшее время нам не справиться. Скажи, мы им заплатим. Можно вот и мясом отдать. Свечей нужно, и посуды. И дров купи побольше. Возницу найми. Надо протопить, просушить дом как следует.
— А лечить людей мы еще будем? — спросила Рози деловито. — Мне понравилось. Ты была очень грозной, госпожа Эрика. Тебя даже герцог слушался. Словно ты была самым главным начальником!
Ивонна испуганно посмотрела на меня.
— Герцог! — воскликнула она. — Вот этот синеглазый господин?
Я невольно усмехнулась. Да, его синие глаза заметила не я одна… Даже старую Ивонну смутил его взгляд, пронзающий до самой глубины души!
— Синеглазка! — рассмеялась Рози. — Так его госпожа Эрика называла! Сердито и строго! А он слушался!
— Он-то меня пугает больше всего! — доверительно сообщила мне Ивонна.
— Почему? — удивилась я. — Он ведет себя очень прилично. Он вот кресло для Рози привез.
Ивонна только с укоризной глянула на меня.
— Эх! — протянула она. — А кто говорил мне, что наивной Эрики больше нет? А сама ведет себе глупо, как дитя?! Да он же смотрит на вас жарче всех! Даже этот подлец, господин Юджин, так не смотрел никогда! А у него-то на уме не было ничего, кроме похоти. А этот так и пожирает глазищами!
— Ну, глазищами пожирать никому не запрещено, — пробормотала я немного смущено. Крови прилила к моим щекам. — Несмотря на это, он спокойно принял отказ…
— Отказ? Ему уже отказывать пришлось? Значит, уже пробовал щипнуть! А я что говорила!
— Но он ушел.
— Ушел — так придет снова!
— Ивонна! Я не думаю, что герцог опустится до насилия, — твердо уверила я ее. — Он очень благородный человек.
Ивонна внимательно посмотрела на меня. Так внимательно, что мягкое мясо цыпленка встало у меня поперек горла.
— Он благородный человек, без сомнения, — подтвердила она. — Да я и не его боюсь. А тебя, госпожа. Твоего сердца. Когда мужчина так глядит, устоять трудно. А он иначе смотреть не может. Не станет. Пока ты не сдашься, и пока он своего не получит.
— Не получит, — поспешила я ее уверить.
Разговор стал мне неприятен. И не только потому, что Ивонна опасалась и мне не верила.
Я сама чувствовала, как меня влечет к Кристиану.
Сама хотела, чтоб он вернулся. Сама хотела еще раз поймать его взгляд на себе.
«Вот лучше бы он не возвращался!» — ото всей души пожелала я, понимая, что Ивонна-то очень права.
***
***
Накормив Итана и перепеленав его в новые пеленки, я уложила обоих детей спать.
Тем более, что это была не проблема.
Наевшись горячего, Рози откровенно клевала носом.
Я снова вправила ее ножку — теперь это вышло легче и безболезненнее, — аккуратно и не туго ее забинтовала, и уложила обоих на свою кровать, в тепло натопленной комнате.
А сама спустилась вниз, в холл, осмотреться.
Ивонна, конечно, приложила много сил, чтобы привести наше жилище в порядок. Полы просто сияли чистотой, и лестница была отмыта до блеска. Даже стены больше не были пыльными.
Одно только место она обошла вниманием. Как будто не нарочно, будто бы просто не добралась до этого места. Но я-то знала — она просто побоялась приблизиться туда.
К старым портретам родни Эрики.
Рядом с ними словно клубилась настороженная тьма.
Какая-то ночная, непроглядная. Вязкая, как нефть. Коричневые грязные сумерки. Душные, скрипучие, как дурной сон.
Портреты висели, потемневшие от времени, и я с трудом понимала, кто на них изображен.
Даже поднося свечу — нет, не видела. Так были испачканы полотна.
Даже свет не мог разогнать клубящегося недоброго мрака.
— Нет. Это совершенно не годится, — пробормотала я. — Хозяин дома — и в таком виде! Разве можно так встречать гостей? А гости сюда еще придут, я не сомневаюсь. Дай-ка, я вас умою…
Я налила в ведро теплой воды, взяла щетку и тряпку.
К стене я придвинула шаткую табуретку и осторожно сняла первую раму.
Щеткой я смахнула всю пыль из позолоченных завитушек рамы. Прошла мокрой тряпкой, а затем насухо вытерла. Рама заблестела благородным золотом. И вид у картины сразу стал не таким зловещим.
— В самом деле, — бормотала я, осторожно протирая полотно влажной тряпкой, стирая слой за слоем пыль, копоть и грязь. — Как черные окна на стенах, в которые заглядывают недобрые неряшливые призраки. Негоже это. Даже если ты призрак, ты заслуживаешь доброй памяти!
На первой картине была изображена какая-то дама.
Даже нет, не так.
Был изображен сад, со множеством цветущих белых роз.
Закат окрашивал краешки их лепестков алым огненным отсветом.
Дама под кружевным зонтиком была где-то на заднем плане.
Она почти скрылась в тени деревьев, и полуобернулась напоследок, уходя из цветущего сада.
В целом, очень приятная картина. Летняя, яркая и свежая.
— Ну, какая красота! — пробормотала я, разглядывая плоды своих трудов. — Разве можно, чтобы эти розы скрывались под многолетней пылью?
Я водрузила картину на место, и мне показалось, что во всем доме стало немного светлее. Словно солнце с полотна заглянуло через картину в комнату.
На втором портрете были изображены несколько молодых людей. В старинной форме. То ли гусары, то ли про просто ряженные.
Но сабли у них были. И пистолеты за поясами.
— Бравые ребята! — со смехом похвалила я их.
А третьей картиной был потрет того самого Славного Николаса.
Это уж точно.
Потому что стоило мне взять его в руки, как холодный сквозняк скользнул по моим ногам. И я явственно услышала вздох.
Разыграется же воображение!
С портрета, сквозь многолетнюю грязь, на меня смотрели внимательные глаза. Даже сквозь слой грязи они показались мне умными и… живыми.
Но я стряхнула с себя наваждение и аккуратно поставила портрет к стене.
— Дайте-ка я вас умою, сэр, — сказала я шутливо. — Совсем негоже представать таким перед людьми. А вы-то ведь основатель дома! Люди должны видеть в вас хозяина, а не замарашку.
Над этим портретом мне пришлось потрудиться долго.