Прасковья напряглась всем телом, отстранилась от матери и странно взглянула на неё. Голос её прозвучал в тишине кухни резко и тревожно.
– Не прогнали монахи из меня беса, мама. У них ничего не вышло, старец Варфоломей ошибся. Я по-прежнему кликуша…
Глава 7
Бегство от мужа
– Как не прогнали? Монах же ясно сказал, что бес из тебя вышел! – закричала Зоя.
Прасковья сидела возле матери, взгляд её был устремлён в окно, в чёрную тьму, облепившую стекла, пытающуюся проникнуть в дом и окутать, погрузить в непроглядный омут всё живое. С тех пор, как Прасковья вернулась из монастыря, в душе её царила такая же чёрная тьма. Но она изо всех сил боролась с ней.
– Прося, ответь мне! С чего ты взяла, что бес до сих пор в тебе?
На этот раз Прасковья взглянула на мать и ответила спокойным, безразличным голосом:
– У меня был припадок. Совсем недавно.
У Зои от этих слов скривилось лицо. Ей не хотелось верить в слова дочери. Неужели после всех её мук и злоключений Прасковья не заслужила самого простого человеческого счастья?
– Да какой бес? Какой ещё бес? – как ненормальная завопила Зоя.
Она схватила дочь за плечи и принялась отчаянно трясти её.
– Они из тебя чуть душу не вытрясли, Прося! Как после такого в тебе могло остаться хоть что-то, кроме искалеченного нутра?
Зоин крик перешёл в громкие всхлипывания. Она металась по тесной кухне и рвала на себе волосы от обиды, боли и негодования. Она могла сейчас убить за свою дочь, вот только не знала кого.
– Когда был припадок? – остановившись, спросила Зоя.
Она повернулась к Прасковье, некрасивая, растрёпанная, несчастная, с опухшим красным лицом. На неё было больно смотреть.
– Неделю назад. Это случилось поздним вечером в коровнике. Никто не видел, я одна там была… – тихо сказала Прасковья.
– Бес твой обычно вредил кому-то. А теперь что? – взволнованным голосом проговорила мать.
– Я убила корову! Мам, я даже не знаю, как я смогла, как у меня хватило силы и ловкости… Но когда я очнулась, всё вокруг было в крови, и мои руки были в крови.
Прасковья вымученно взглянула на мать и уронила голову на стол.
– Это не ты, дочка, не кори себя. Это была не ты! Это всё злой дух в тебе.
Зоя крепко обняла дочь, и они снова надолго замерли, не расцепляя объятий – так было проще сносить душевную муку, которая переполняла их обеих.
– Алексею не сказала? – тихо спросила Зоя, когда Прасковья отстранилась от неё.
– Нет! – воскликнула она. – Нельзя ему говорить! Он меня опять к монахам отправит. Второго раза я не переживу!
– И правильно сделала! Никому не говори, доченька! Никому ничего не говори, – прошептала Зоя.
– Вот только, мамочка, я не знаю, что мне сейчас делать, как жить. Я делаю всё возможное, чтобы поменьше бывать дома, загружаю себя работой, придумываю несуществующие дела, сижу у тебя допоздна – только бы не идти домой. Я очень боюсь за Феденьку, за Алексея, мамочка. Вдруг я наврежу им чем-то, если приступ случится дома!
Зоя задумалась. На душе у неё было тяжело. Она бы всё отдала за то, чтобы её дочь была здорова, но если ей не помогли даже горные монахи…
– Я схожу на днях к ведьме Марфе. Задобрю её, ненасытную, пирогами да булками, может, найдёт она, чем нам помочь, подскажет.
Зоя поцеловала дочь в макушку, поделённую ровным пробором на две части.
– А теперь ступай домой, Просенька, а не то потеряют. Не переживай, что-нибудь придумается. Утро вечера мудренее.
Она отправила Прасковью домой, а сама снова села за стол и стала смотреть в ночную тьму, пытаясь найти в ней ответ на мучающий её вопрос.
Прасковья шла к дому почти на ощупь. Темнота вокруг была такой густой и чёрной, что она не видела даже собственных вытянутых вперёд рук. Окна в домах не светились. Неужели все уже спят? Ночная прохлада окутывала её, заставляла ёжиться и идти быстрее. Прасковья была уверена, что ещё один поворот налево по узкой тропке, и она увидит дрожащий огонёк керосинки в окне своей спальни. Алексей не ложился без неё в последнее время – тосковал по ней, ждал, несмотря на то, что она отталкивала его снова и снова и ложилась на самом краю, чтобы, не дай бог, не затронуть его во сне.
Прасковья шла и шла, а огонёк впереди не светился, наоборот, на пути ей то и дело попадались кусты и деревья, ноги путались в высокой траве. В темноте она не заметила, как сбилась с узкой тропки, ведущей к дому. И теперь оказалась в перелеске за селом, блуждая между деревьями с вытянутыми руками.
– Да что же это? Сейчас беды вечно будут валиться на мою голову? – воскликнула Прасковья.