– Майя будет тебе благодарна, – сказал Палладис. – Когда она закончит скорбеть.
– Платил ты, я всего лишь за ним сходила.
– Подвергая себя немалому риску, – отметил Палладис. – Проблем не было?
Она опустила голову, понимая, что должна рассказать ему о случившемся, но боясь его разочарования сильнее, чем любого выговора.
– Роксанна? – спросил он, не дождавшись ответа.
– Я нарвалась на людей Бабу Дхакала, – наконец произнесла она.
– Так, – сказал Палладис. – И что произошло?
– Они напали на меня. Я их убила.
– Как? – выдохнул он.
– А как ты думаешь?
Палладис успокаивающе поднял руку:
– Тебя кто-нибудь видел?
– Я не знаю... наверное, – ответила Роксанна. – Я не собиралась их убивать, не сперва, но они бы натешились со мной и перерезали бы мне горло.
– Я знаю, но ты должна быть осторожнее, – сказал Палладис. – Бабу свойственны страшные припадки ярости. Он выяснит, что случилось с его людьми, и придёт сюда – в этом можно не сомневаться.
– Я так сожалею, – сказала она. – У меня и в мыслях не было принести тебе неприятности. А это, похоже, единственное, что мне вообще удаётся.
Палладис сплёл пальцы своих больших, мозолистых рук с её пальчиками и неспешно улыбнулся.
– Роксанна, проблемы решают по одной за раз, – сказал он. – Оставим будущие заботы завтрашнему дню. Что до сегодня, то мы живы, и у нас есть лекарство, дающее двум детишкам шанс увидеть ещё один рассвет. И если проведённое здесь время чему-нибудь тебя научит, то пусть это будет тот факт, что мы со всех сторон окружены смертью во всех её бессчётных разновидностях, и она только и ждёт, как бы застать тебя врасплох. Употреби все свои силы, чтобы не подпускать её к себе. Почитай смерть во всех её ипостасях. Ублаготвори её, и ты на какое-то время избавишься от её изуверских ухаживаний.
Несмотря на то, что он говорил с пылом фанатика, глаза у него были добрыми. Роксанна мало что знала о его прошлом – только то, что он когда-то был членом Цеха и имел сюзереном военного каменщика Вадока Сингха. То, что Палладис кого-то потерял, было очевидным, но он никогда не распространялся о причинах, которые побудили его возвести Храм из пепла и руин Города Просителей.
Роксанна опустила голову. Она слишком хорошо знала ту лёгкость, с которой смерть может протянуть руку и полностью изменить ход жизни человека, пусть даже она и обойдёт его своим вниманием.
– Что тебе дал Эстабен? – спросил Палладис.
Она посмотрела на пачку с таким видом, словно увидела её в первый раз. Бумага была тонкой и выглядела так, будто напечатанное на ней было отнюдь не первой типографской краской, которую она знала.
– Как обычно, – ответила Роксанна, просматривая использованные по второму кругу листы и выхватывая случайные фразы. Она зачитывала их вслух:
– Император Человечества есть Свет и есть Путь, и все деяния его служат благу сынов и дщерей человеческих, кои суть его народ. Император есть Бог, и Бог есть Император, так речено в "Лектицио Дивинитатус", и прежде всего, Император будет защищать... [25]
– Дай-ка на это посмотреть, – сказал Палладис с резкостью, которой она никогда раньше не слышала в его голосе.
Она протянула буклет, и он выхватил его из её руки.
– Снова эта чушь имени "Лектицио Дивинитатус". Только не это, – сказал он с презрительной усмешкой и порвал буклет напополам. – Компашка отчаявшихся людей, которые повелись на сверкающий огонёк, и которым ещё только предстоит выяснить, что не всё то золото, что блестит.
– Они довольно безобидны, – пожала плечами Роксанна. – Их писание даже подбадривает.
– Вздор! – рявкнул Палладис. – Это опасный самообман, и как я слышал, они даже разнесли эти бредни за пределы планеты. Это самая худшая разновидность лжи, поскольку она утешает людей надеждой на защиту, которой не существует.
– Извини, – сказала Роксанна. – Он просто взял и дал мне это. Я его об этом не просила.
Палладис незамедлительно ощутил угрызения совести:
– Да, конечно, я прошу прощения. Я знаю это, но не хочу, чтобы ты читала что-то подобное. Есть только одна истина, и это – окончательность смерти. А то, другое, – самая худшая ложь из всех, поскольку позволь мне сказать тебе вот что: Император незащищает, и это абсолютно точно.
Кай как-то слышал высказывание мудрого человека, гласившее, что домой возврата нет [26], но не понимал его смысла вплоть до сегодняшнего дня. Уроженец состоятельной семьи, жившей на диких просторах Мерики, Кай много где побывал, путешествуя со своим отцом, который был агентом картеля, посредничавшего при заключении торговых договоров между конгломератами Терры и тем, что уцелело от коммерческих кругов только что приведённых к согласию миров.
Будучи совсем юным, Кай покорил вершины Срединно-Атлантических хребтов, исследовал величественные руины построенных Калаганном городов Урша, купался в отсветах магмы в жерлах пан-пацифийских вулканов и спускался в Марианский каньон, чтобы бросить благоговейный взгляд на гигантские скальные скульптуры, вырубленные ваятелями-геологистами забытой эпохи. Он проводил бо́льшую часть года в странствиях по планете, следуя за своим отцом с переговоров на переговоры.
Жизнь была чередой приключений, но как бы его ни воодушевляла каждая поездка, Кай всегда предвкушал, как увидит семейный особняк, угнездившийся высоко на скалах, которые когда-то были памятником давно умершим царям древности, высеченным в горной породе [27]. Там будет стоять его мать с улыбкой на губах, приветливой, но чуть-чуть грустной от понимания того, что пройдёт немного времени, и её муж и сын снова отправятся в путешествие.
Быть дома означало не просто быть в каком-то физическом месте, это было состояние души, и даже когда он достиг совершеннолетия, и за ним пришли люди с Чёрных Кораблей, ему всегда страстно хотелось вернуться в родное гнездо, чтобы увидеть эту печальную сердечную улыбку.
Потом его домом стал Город Прозрения, но вот в него Каю никогда не хотелось возвращаться.
Внутренние помещения башни имели высокие потолки, в них было темно и холодно, но аугметические имплантаты Кая скомпенсировали недостаток освещения, и окружающие его интерьеры поплыли, приобретая чёткость и мягкое зелёное свечение.
Не то чтобы строители намеревались придать башне негостеприимный вид – скорее, это было следствием возложенных на неё функций и повадок её обитателей. Добавь сюда роскошные гобелены и ослепительные огни, которые освещали все прочие строения Дворца, и, как представлялось Каю, Шепчущая Башня не уступит им в производимом впечатлении.
Её стены конусом сходились к центру, их каменная кладка была сглажена, и каменщики высекли на ней знаки, которые помогали понять только что ослеплённым, где те находятся. То тут, то там поблёскивали в тусклом свете встроенные в неё шепчущие камни, и Кай задумался о том, что за секреты они передают друг другу в такие беспокойные времена. Он шёл через сужающийся холл вслед за Сарашиной, которая направлялась к изогнутой серебристой стене с машинной полировкой, выглядевшей неуместно современной среди древнего камня. В ней находился пси-запечатанный проход, перед которым стояли на посту два Чёрных Стража. Они расступились, когда Головко помахал перед ними информационным жезлом. Кай увидел, как пылающая мешанина цифрового шифра отразилась в их визорах, которые автоматически запомнили двоичные данные до того, как она успела погаснуть.
Дверь скользнула в сторону, открывая проход, и изнутри дохнуло порывом холодного ветра. Кай поёжился, когда воздух, насыщенный псионическими энергиями, прошёлся по его лицу. Внутри серебристой комнаты находился гравилифт, выполненный в форме двойной спирали, которая шла по всей длине башни. Поле тяготения окружал световой ореол, и аугметика Кая различила в нём струящиеся очертания, которые проносились вверх и вниз по мерцающему каскаду.
25
Интересно, что это почти дословное воспроизведение молитвы священника Урии из рассказа Грэма Макнилла "Последний Храм" из сборника "Легенды Ереси".
26
Расхожая английская фраза, употребляемая примерно в том же смысле, что и "нельзя войти в одну реку дважды".