– Не будь смешным, Эвандр, – прошипел Чжи-Мэн. – Магнус всё ещё на Просперо, пестует свою гордость, уязвлённую на Никее.
– Мы в этом уверены? – спросил Григора.
VII
Когносцинты / Пещера / Врата Прорваны
В Шепчущей Башне царили полумрак и тишина, но логово криптэстезиков выглядело мрачным и зловещим даже на этом фоне. Кай и Афина торопливо шли по проплавленным мелтами тоннелям, то и дело останавливаясь, чтобы провести пальцами по стене, сверяясь с вырубленными на ней указателями. Астропатам требовалось немного времени, чтобы научиться ориентироваться в привычных коридорах своих башен, но никто не посещал подземные этажи, где работали криптэстезики, если на то не было очень серьёзных оснований.
– Это плохая идея, – сказал Кай, ощущая псионическую пульсацию шепчущих камней, которые сливали остаточные энергии сотен астропатических виде ́ний в залы-уловители.
– Я знаю, но она принадлежала тебе, – напомнила ему Афина. Шум, издаваемый несущим её креслом, отдавался в угловатых коридорах неестественно громким звуком. – Я ясно помню, как говорила тебе, что это плохая идея, и не один раз. Не ищи криптэстезиков – они самитебя найдут.
Они находились на глубине в сотни метров от поверхности земли, температура была низкой, и перед Каем туманился выдыхаемый им воздух. Впереди тянулись километры тускло освещённых коридоров, лишённые маркировки двери сливались со стенами, и только редкие зарубки указателей давали представление о том, насколько глубоко они забрались.
– Ты в любой момент можешь вернуться, – сказал Кай.
– И пропустить, как Эвандр Григора сожрет тебя с потрохами? Не дождёшься.
– Я думал, Сарашина велела тебе, чтобы ты мне помогала.
– Это так, – подтвердила Афина. – И прямо сейчас я помогаю тебе, служа гарантией того, что когда ты унесёшь ноги с этого этажа, твои мозги всё ещё будут у тебя в черепушке.
– Теперь ты драматизируешь.
– Скажешь мне это, когда Григора подключит тебя к своим машинам. Тогда и увидим, насколько я драматизирую.
Кай знал, что Афина права. Разыскивать криптэстезиков и в самом деле было безрассудством, поскольку по астропатическим башням гуляли полчища самых чёрных слухов об их возможностях. Некоторые утверждали, что они умеют выуживать секреты, таящиеся в самых мрачных закоулках психики, другие – что они могут так промыть мозги любому человеку, что тот сделает всё, что им заблагорассудится. Ещё кто-то рассказывал, что они обладают способностью добывать сведения из разумов покойников.
Подобная трепотня была именно что трепотнёй, но Кай действительно не имел чёткого представления о том, чем занимаются эти чрезвычайно скрытные астро-телепаты. Он подозревал, что они связаны со службой безопасности Города Прозрения, оценивая приходящие в башни сообщения на предмет любого признака наведённой варпом порчи. Если Чёрные Стражи охраняли город на физическом плане, криптэстезики, по мнению Кая, присматривали за его псионической защитой.
Он протянул руку и провёл пальцами по стене, ощущая специфические зарубки, которые сказали ему, что он находится на правильном этаже и в паре метров от пункта своего назначения.
– Это здесь, – сообщил он, когда они остановились перед ничем не примечательной дверью из шлифованной стали.
– Ты не обязан этого делать, – сказала Афина. – Это был просто сон, говорю тебе. Ты знаешь, что в сновидениях может произойти всё, что угодно. Особенно в снах телепата. Они не обязаны что-то значить.
Кай покачал головой:
– Да брось, ты же из Ватиков и знаешь, что это не так.
– Ты прав, я действительнознаю, что это не так. Как и то, что эта дверь из разряда тех, которые опасно открывать и потом непросто захлопнуть. Пригласить криптэстезика для проверки внутренней структуры твоего разума означает изменить его навсегда, обнажить для исследования самые мрачные, самые тайные его части. Как только криптэстезик влезет к тебе в голову, от него не укроется ничего.
– Мне нечего прятать, – заявил Кай.
– У нас у всех есть, что прятать, – ответила Афина. – У всех есть то, что хочется сохранить в тайне от остального мира. Поверь мне в этом. Я видела астропатов, которых исследовали криптэстезики, и всеони кончили тем, что их отослали в Полую Гору.
– Ну, она мне и без того уже светит, так что хуже от этого стать не может.
Афина протянула свою скрюченную руку и взяла его за локоть.
– Разумеется, может, – возразила она. – Наставница Сарашина велела мне заняться твоей реабилитацией, но у меня ничего не выйдет, если криптэстезики превратят твой разум в крошево осколков. Кай, подумай, хорошенькоподумай над тем, что ты делаешь.
– Уже, – ответил Кай, стуча костяшками по шлифованной стали двери.
Звук разнёсся по коридору издевательским эхом. Кай, затаив дыхание, ждал, когда откроется дверь. Наконец она скользнула, убираясь в стену, и он обнаружил себя лицом к лицу с Эвандром Григора.
Глядя на его землистое, измождённое лицо, Кай понял, почему его общества искало так мало людей. Хотя черты криптэстезика и были абсолютно заурядными вплоть до степени безликих и незапоминающихся, его взгляд был взвешивающим и пронизывающим, заставив Кая чувствовать себя образцом на препараторном столе.
– Из шепчущих камней ваша непрерывная трескотня уже через край бьёт, а я нуждаюсь в отдыхе, – сказал Григора. – Зачем вы меня потревожили?
Кай был пойман врасплох, и на какое-то мгновение потерял дар речи. Комната, которую он увидел за спиной Григора, плохо сочеталась с ординарным лицом её хозяина, но криптэстезик быстро сместился, заслоняя астропату обзор.
– Я занятый человек, Кай Зулэйн, как и все мы в эти времена, – сказал Григора. – Назови мне хотя бы одну причину, по которой я не должен отчитать тебя и выставить за дверь.
– Я хочу узнать о когносцинтах, – ответил Кай, и пренебрежение в глазах криптэстезика сменилось настороженным интересом.
– О когносцинтах? Зачем? Их давно нет.
Кай помедлил и бросил взгляд на Афину, понимая, что пересекает очень опасный рубеж. Он стянул с плеча ткань своих одежд, открывая жёлто-фиолетовый синяк в форме могучей человеческой руки.
– Думаю, я с одним встретился, – сказал он.
На первый взгляд, апартаменты криптэстезика напоминали келью новичка: холодный камень и железо стен, неудобная кровать, шепчущие камни, вставленные в медные гнёзда. На этом сходство кончалось. Помещение было гораздо больше по размеру, и его загромождали многочисленные стеллажи. В то время как полки новичка пустовали в ожидании личной астропатической библиотеки, которая накопится на них с течением временем и по мере приобретения опыта, Григора мог похвастаться впечатляющим собранием.
Фолианты в кожаных переплётах, информационные стержни и пергаментные свитки теснились на этажерках, с которых чуть ли не сыпались обрывки бумажных листов, звёздные карты и рукописные каталоги. По полу было разбросано множество томов Онейрокритики, а каждый квадратный сантиметр стен покрывали извилистые узоры нарисованных мелом кривых, углов и каракулей, которые показались Каю ужасающе знакомыми и в то же время бесконечно незнакомыми.
Кай слышал про Эвандра Григора ещё в те времена, когда он не уехал из Города Прозрения, но у него никогда не возникало нужды с ним встречаться.
В настоящий момент Каю хотелось, чтобы так оно и оставалось.
– Если желаешь сесть, подвинь какие-нибудь книги, – сказал Григора, сортируя кипу бумаг, хаотично наваленных на ободранной крышке широкого стола из тёмного дерева. – Это не вам, сударыня Дийос, вам беспокоиться незачем.