– Помнишь, как мы с тобой покупали мне мою первую гитару? – спросила она вдруг.
– Мы сидели на ступенях торгового центра, когда ты решила её настроить. А потом спела свою любимую песню. «Проиграй мой голос трижды на кассете, прежде чем стянуть свои запястья цепью», – затянул он фальшиво. – Какая глупость, Марика. Не понимаю, почему такой адекватный человек, как ты, слушает подобную муть?
– На нас все оборачивались. Ты стащил шапку со своей головы и бросил мне в ноги, – улыбнулась Мари своим воспоминаниям, игнорируя вопросы Даниса.
– Мы тогда заработали на полторашку газировки.
– И ты предложил мне играть дальше, но я отказалась. Быть уличным музыкантом – это не моё.
– Ты снова заставляешь меня жалеть о потерянном прошлом. Это нечестно, Марика. Я столько лет был одинок, пока не обрёл вас. Больно потерять всё вот так… Не по собственной вине, – сказал он, пиная носком ботинка пластиковую панель обшивки.
– Ты страдаешь из-за восполнимой потери, Данис. Это, чистой воды, показуха. Тебя никому не жаль с твоими страданиями напоказ. Нильс перебрал немного. Ты помнишь, как он вчера плакал? Ему так сильно не хватает брата, я не знаю, откуда он берёт силы просыпаться по утрам.
– Так эгоистично с твоей стороны говорить мне о показухе, Марика. Хотя, чего я ожидал? Ведь у нас в компании всегда так было: Макс – звезда, Нильс – юморист, а Данис – шестерит на подхвате у твоих знаменитых пацанчиков. Глупо полагать, что после нашего разлада могло что-то поменяться. Что касается слез Нильса… Нет. Я не помню этого. Я, собственно, сейчас удивился, обнаружив тебя на лоджии. Что ты здесь делаешь? Где остальные? Внизу?
– Нет, здесь только я. Ты вчера сделал мне предложение стать твоей женой, и я согласилась. Теперь мы живём вместе, – абсолютно серьёзно ответила она ему, но увидев вытянувшееся лицо, рассмеялась и поспешила успокоить. – Я вижу, как крутятся шестерёнки в твоей голове. Прекрати, пока твои мозги не разлетелись по стенам! Я пошутила, ничего ты не делал. Просто я скрываюсь от родителей.
– Дура, – вздохнул Данис с облегчением. – Отец тебя расчленит.
– Пускай. Мне уже всё равно. Зачем жить, если смысла больше нет?
– Поэтому я так уверен в том, что не смогу справиться с заданием. Просто я не готов добровольно разрушить свою жизнь, – опустив глаза в пол, пробормотал он.
– Думаешь, мы этого хотели?
– Но вы это сделали ради общего блага.
– И ты сделаешь, – Мари кивнула так яростно, что перед глазами поплыли разноцветные точки.
– Нет. Я не сделаю это даже ради всех вас, – ответил он. – Вызвать тебе такси?
– На автобусе доберусь.
Схватив меховую парку, одиноко лежащую на полу рядом с кроватью, Мари бросилась вниз по ступеням. Ноги заплетались после количества выпитого вчера алкоголя, но она уверенно преодолевала ступени, перескакивая с одной на другую. Данис мчался следом и что-то кричал. Но кому теперь нужны его пустые слова, если на деле он в очередной раз повёл себя как трусливый шакал? Снова бросился в кусты, как только на горизонте замаячила личность более сильная и волевая, нежели он сам. Так было и раньше. Подавляемый всеми, даже воздушной Ютой, он слепо копировал поведение Нильса и подчинялся его приказам. Так наивно было думать, что после вчерашней пьянки все обиды забудутся, и «звёздная пятерка» сможет дружить, как раньше. Ничего уже не вернуть, потому что нет прежних друзей. Остались растоптанные и раздавленные подростки, потерявшие вкус к жизни. Теперь они не могут зарядить энергией друг друга, потому что все выжаты до последней капли. Все, кроме запуганного Даниса, находятся на грани. Он уже давно за ней, за гранью. И Инсинуатору даже не нужно включать свою фантазию, чтобы растоптать человека, который давно уже растоптал себя сам.
Нервно притопывая ногой, Мари думала о Данисе всю дорогу до дома. Погрузившись с головой в мелодию, грохочущую в наушниках, представляла себя на его месте. Мальчишка, воспитанный матерью – тираншей. Всю жизнь она контролировала буквально каждый его шаг. Смартфон Даниса разрывался на переменах. Мать требовала чуть ли не поминутный отчёт о том, как он поел и что надел. Не вспотел ли и какие отметки получил. Не болит ли у него живот и не забыл ли он о тётушкином дне рождения. Она спрашивала всё то, что нормальные родители узнают у своего ребёнка, когда он возвращается домой после учебного дня. При этом она вела себя так, будто ей совершенно плевать. Видимость присутствия матери. Реальные проблемы сына её интересовали мало. Самые важные вопросы, про наличие подштанников под шерстяными брюками, она задавала в начале разговора, а потом отвлекалась на посторонние разговоры по работе. При этом удерживая сына на телефоне. А он держал смартфон, прижав плечом к уху, в ожидании, когда она завершит свои ректорские переговоры и уделит ему еще минуту. Мари всегда называла это явление иллюзией матери. Она, вроде есть, но на самом деле её нет, потому что её муж, её ребенок и её дом – это обожаемый университет. Не удивительно, что Данис вырос таким сопляком. Ему элементарно не хватит сил для того, чтобы справиться с депрессией. В таком состоянии он, пожалуй, может натворить страшных дел.