Незаметно для себя, оставаясь за стеной раздумий, она подошла к дому, магнитным ключом отперла подъезд и поднялась на свой этаж.
Дальше всё пошло не по плану.
Изнутри в замок был вставлен ключ таким образом, что открыть дверь с внешней стороны не представлялось возможным. Еще несколько секунд Мари повращала ключом в скважине. Необходимо убедиться в том, что её действительно выгнали из дома за такой страшный поступок. Она отступила на несколько шагов назад и внимательно посмотрела на номер квартиры. Путаницы быть не могло. Это, действительно, её квартира. Яростно пнув носком зимнего ботинка перила, жалобно отозвавшиеся звенящей вибрацией на её удар, она подскочила к двери и несколько раз нажала на кнопку звонка. За дверью разлилась мелодичная трель.
– Мне же нет восемнадцати, – закричала она изо всех сил и расхохоталась, не сумев сдержать нервное напряжение.
– Уроды, – добавила чуть тише, продолжая давить на кнопку звонка.
В квартире звенел звонок.
Сдерживать себя больше не было никакого желания. Бросившись спиной на дверь, она принялась молотить её ногами, приправляя бешеный грохот нотками хохота. По всему подъезду прокатился психически нездоровый смех, грозящий вот-вот превратиться в истерические слезы.
Осознав собственную беспомощность, Мари спустилась на этаж ниже и осела на ступени. Раньше они сидели тут с Данисом, когда он заходил к ней по вечерам, чтобы просто пообщаться. В её комнате делать это невозможно по причине постоянного нахождения в пределах видимости отца, слушавшего каждое их слово. Данису хотелось рассказать ей парочку свежих историй, а ей хотелось смеяться, но при строгом родители ребята чувствовали себя как под надзором. Однажды остановившись на лестнице, они переместились туда надолго. Но никогда раньше Мари не сидела на ступенях в одиночестве.
Первым порывом было позвонить маме и высказать всё, что она думает об отце и о ней самой, забитой его влиянием и жестким характером. Но, взглянув еще раз на экран телефона, она убрала его в карман. Скандалом и, тем более, слезами делу не поможешь. После её воплей, улёгшихся как бальзам на сердце любопытным соседям, которые, наверняка, превратились в слух, чтобы не пропустить ни слова из тирады дочери бывшего уважаемого офицера полиции. Идеальная семья. Идеальный глава семьи с идеальной женой и дочерью. От слишком высокой концентрации идеальности в одной отдельной квартире, у Мари задергался глаз. Если бы только они могли представить, что скрывается за их улыбками и за закрытой дверью, перестали бы завистливо вздыхать им вслед. Сегодня Мари, не сдержавшись, приоткрыла им завесу тайны и могла поспорить, что любопытные дамочки средних лет из окружающих квартир прильнули к своим дверям и завтра обсосут кости её семьи добела.
«Могу я у тебя перекантоваться?» – набрала она сообщение Юте и прислонилась головой к стене в ожидании ответа.
«Жду» – написала подруга через минуту.
16 января. Утро.
«Звонила классная руководительница. Пожаловалась, что в новом году ты еще ни дня не посетила школу. Если отец узнает, он перестанет платить за твое обучение. Возвращайся. Я с ним сама поговорю»
Сообщение от мамы пришло очень вовремя.
Гордость не позволяла Мари приползти на коленях, вымолить прощение у отца за свою новогоднюю отлучку. Но и мотаться дальше по друзьям становилось всё сложнее. Мама Юты задавала вопросы, почему девочки так неожиданно сблизились после нескольких месяцев раздора. Несколько раз Мари пробиралась к подруге тайком, после полуночи, когда торговые центры, где они проводила время, сидя на лавочке у фонтана, закрывали свои двери. Иногда навещала Макса. Он не задавал лишних вопросов и вел себя более чем сдержанно по отношению к ней. И не только к ней. Потеряв смысл жизни, он стал замкнутым и нелюдимым, предпочитая ленту социальной сети живому общению. Вместе с дредами и экстравагантностью Максимуса он лишился самого себя. Происходящее вокруг мало волновало его. Он зациклился на своей пустоте и с каждым днем погружался в неё всё больше. И если Мари отчаянно злилась, грозясь сокрушить Инсинуатора, его друзей, семью и, заодно, своих бестолковых родителей, то Макс предпочел бесповоротно уйти в себя. Распластавшись на мягком стуле с высокой спинкой, он смотрел в потолок так внимательно, будто там транслировали свежие фильмы прямиком из кинотеатра. Не отвлекаясь и не реагируя на разговоры Мари. Он выглядел откровенно плохо. Душевнобольные выглядели бы сейчас на его фоне куда выигрышнее.