Хаапсалу как главный советский военный центр времен Зимней войны
«В районе Хаапсалу был сосредоточен весь штаб корпуса советских войск во главе с командиром Тюриным, дивизии и бригады военно-воздушного флота, штабы танковых и артиллерийских полков и моторизованные подразделения. Штабы разместились в бывших курортных зданиях города Хаапсалу, на вилле Пельцера и на других виллах, даже в санатории военных инвалидов, носящем имя генерала Лайдонера, а также в опустевших после отъезда немцев домах.
В последние дни октября на улицах Хаапсалу уже расхаживали советские солдаты в буденовках с пятиконечной красной звездой и в серых шинелях до пят. По всему городу стоял запах «тройного одеколона» и кирзовых сапог. Одновременно можно было встретить и небольшую группу немецких офицеров в элегантных черных мундирах СС, но они находились здесь недолго, вероятно, для охраны своих соотечественников перед их переселением.
С запасных путей железнодорожного вокзала, где стояли цистерны с топливом, доносился запах бензина; днем и ночью его заливали в автоцистерны и везли на советские военные базы, расположенные на островах Сааремаа и Хийумаа. Тогдашним хаапсалуским парням этот запах врезался в память на всю жизнь.
Следить за обстановкой и советским порядком приезжали наблюдатели из Финляндии и Швеции. Наведывались и члены эстонского правительства, чтоб своими глазами увидеть, чем занимается здесь Красная армия. Эстонский дипломат, много лет работавший послом Эстонии в Финляндии, Александер Варма в своих воспоминаниях писал, что в ноябре 1940 года вместе с ним Хаапсалу посетил министр иностранных дел Антс Пийп. На его запрос глава города доброжелательно разъяснил, что красноармейцев в городе не видно и что они мирно живут на своих базах. Министр Пийп с иронической прозорливостью заметил: «М-да, хорошо, если бы это только так и осталось».
В Хаапсалу антиэстонскую шпионскую деятельность вел Оскар Шер, исключенный в 1933 году из Хаапсалуского учительского семинара за антигосударственное выступление. Работая лаборантом в фотоателье у своего родственника, местного фотографа ГрюнталяКалда, Шер хорошо знал горожан и был в курсе их деятельности в Силах обороны. Шер и советская власть использовали эти материалы в разведывательных целях, а впоследствии и при составлении для НКВД списков предназначенных к высылке людей и компрометирующих их обвинений. В 1940 году Шер предал свое государство. Позднее он работал первым секретарем ЦК ЛКСМЭ, а осенью 1941 года, когда Красная армия отступила и пришли немцы, он стал советским диверсантом в Эстонии, но его поймали и казнили.
Череда событий показывает, что на исторические призывы 1939 года эстонское общество ответило неоднозначно. В результате примиренческой позиции эстонского правительства и президента Константина Пятса широкое распространение получила психология приспособленчества, постоянного игнорирования угрозы, а тревожных мыслей люди старались просто избегать.
Для многих из них, оказавшихся в вынужденном положении, единственной возможностью выжить оставалось смирение, соглашательство с предписаниями чужой власти, что можно назвать синдромом заложника. Человек, взятый в заложники, начинает отождествлять себя с бандитом. Однако большинство школьников не приняли такую позицию»
Школьники предупреждают Финляндию о советских бомбардировщиках
«В ту печальную осень 1939 года одновременно с требованиями, предъявленными Эстонии, Советский Союз потребовал от финнов передачи под советские военные базы нескольких островов в Финском заливе, часть Карельского перешейка (пограничную зону), часть полуострова Петсамо (Печенга) и порт Ханко. Финны не пошли на уступки, и 30 ноября началась Зимняя война. Советские базы, находившиеся в Эстонии, в т.ч. под Хаапсалу, намного сокращали путь советских бомбардировщиков в южную и юго-западную Финляндию. Мы наблюдали за взлетами и слышали гул бомбардировщиков. В Финляндии звучали сирены и стреляли зенитки03.
10 октября под давлением Советского Союза главное командование эстонской армии установило дополнительный контроль и всех средств связи, имевшихся в распоряжении государства. Были запрещены радио- и телефонная связь с заграницей, а также любые фотосъемки.
Человек, находясь под психологическим прессингом, может стать безумно смелым, даже безрассудно смелым. Особенно, если он молод. В первый день декабря мы, я и знаменосец «Урмаса» Эндель Сярм, вошли в помещение коротковолновой радиостанции, расположенной на чердаке здания «Кайтселийта» на углу улиц Эхте и Лосси. Договорились с радиооператором, что будем передавать финнам морзянкой сигналы о советских самолетах, взлетающих с базы Синалепа. Радиус действия радиостанции был рассчитан на 100–200 километров. Вначале связь была неустойчивой, но наши сигналы все-таки доходили до Ханко. Появился код связи, и мы получали ответ. Поняли, что в Ханко, Хельсинки или Турку бьют зенитки. Мы знали, что самолет с бомбами может подняться в Хаапсалу, но приземлиться здесь вместе с грузом экипаж не имеет права. На обратном пути в Эстонию летчики часто сбрасывали свои бомбы в Финский залив, так как не смели возвращаться, не исполнив приказа. Известно, что на эстонской земле приземлялись пострадавшие от финской противовоздушной обороны советские самолеты.