Моя мама рассказывала мне разные истории из той своей жизни, со временем они закрепились в моей памяти, рождая там новые образы. Я как будто реставрирую через ее рассказы канувшее в небытие время, ищу в закоулках души все, что еще могу вспомнить из услышанных в детстве разговоров взрослых. Переговариваюсь со своей тетей Хельди – она старше матери и помнит больше. Недавно у нее вышел сборник стихов, где она рассказывает о минувшем, о доме и бездомности, о высылке в Сибирь, о том, как остаться человеком и остаться самим собой. Читая эти стихи, я открываю для себя, что прошлое, в котором переплетаются счастье и трагедия, связано не только с убийствами и оккупацией. Поэтические слова придают этому прошлому новую жизненную силу. Прощание 80-летней женщины с былым – и не прощание вовсе, а миг встречи в настоящем будущих поколений. Это встреча в мире, созданном посредством языка в одном небольшом произведении. И там, как за полупрозрачной кисеей, мы различаем и темы, оставленные нам в наследство прошлым поколением, и отражения человеческих жизней, вокруг которых мы творим свою реальность, создавая новое бытие.
Размышления о прошлом, заключенные в стихотворную форму, превращаются в исцеляющую силу, становятся ритуалом.
В то незабвенное лето 1939 года в доме, где жила с сестрами моя мама, на резном комоде стояла в рамке фотография их родителей Хелене и Готтлиба. У отца на снимке густые светлые с золотым отливом волосы и слишком нежные для крестьянского лица черты. По словам их мамы Хелене, здоровье отца подорвала Первая миро-вая война, бессмысленная и ужасная. «Но, к счастью, он остался в живых и стал вашим отцом, и Эстония наконец-то обрела независимость».
ВОСПОМИНАНИЯ ВРЕМЕН ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
31 июля 1914 года, после объявления царской Россией всеобщей мобилизации, для эстонцев началась Первая мировая война, за ней последовала Освободительная война. Для тогдашних молодых эстонских парней это был военный путь длиною в пять с половиной лет. Намного легче пришлось Финляндии, где в силу особого статуса Финляндии в составе России мобилизация не проводилась.
Мой дедушка по матери Готтлиб Мади, одетый в добротный, только что от портного, военный мундир, стоит, вероятно, с товарищами по полку (названия которого я не знаю), рядом с тысячами эстонских парней. Где-то в том же строю находился и мой другой дедушка Эльмар Паю, в таком же ладно подогнанном мундире (каким-то чудом сохранилась даже фотография). Может быть, они были в военном оркестре. Оба моих деда были хорошими музыкантами. Эльмар играл на духовых инструментах, Готтлиб умел играть не менее чем на трех струнных инструментах и гармонике. Жаль, что они так и не смогли познакомиться друг с другом.
Когда горнисты протрубили прощание и полковой оркестр грянул марш «Тоска по родине», провожающие зарыдали. Я могу только интуитивно представить тот момент, вспоминая, как в тумане, услышанные в детстве рассказы своих бабушек Хелене (по матери) и Эльвиры (по отцу). Бабушка Эльвира жила тогда в Тарту со своими родителями, братом и сестрой. Ее сестра, интересовавшаяся литературой, училась в женской гимназии имени Пушкина, а ее брат Леонард – в коммерческой гимназии. Они тоже пришли проститься с Эльмаром, жившим неподалеку от Тарту, в Паламузе, где жили и их дедушка с бабушкой. Позднее из Паламузе на учебу в городское училище отправили учиться и двух других братьев Эльмара.