Тишина. Он помнит тишину, растекшуюся вокруг него, когда учительница написала на доске варианты. Первый и второй. Он сидит слева. Второй. Разумеется, он и не пытался что-то решить. Бесполезно. И не нужно. Он пришел сюда с единственной целью – показать девушке, насколько он теперь – другой. Иначе она просто не поверит тому, что вскоре узнает. Решит, что это дурацкий розыгрыш, утонченное издевательство. Бог весть что ещё, кроме простой и убийственной правды – ее любимого больше нет. Он исчез. Просто исчез. Она толкнула локтем, не понимая бездействия. Шепнула.
– Ты что сидишь? Пиши давай! Мало времени. Мы такие задачи уже делали, только числа другие.
Он глубоко вздохнул и искоса на нее посмотрел. Коротко качнул головой. Его сердце сжалось, когда увидел ее закушенную губу.
– Не помню. Правда.
Он вдруг сжал ее ладонь, склонился к быстро подставленному уху.
– Не волнуйся, пожалуйста. Решай свое, это главное. А я…
– Что – ты? – она почти прошипела это в ответ, – двойку же получишь! Зачем пришел тогда?
– Так нужно. Помнишь? После уроков – идём ко мне. И ни о чем сейчас не думай. И ничему не удивляйся.
– Ты офигел? Перепиши задания, оставь место. Я сейчас, я быстро…
Окрик учительницы.
– Жених с невестой! Не воркуем!
Девушка с видом паиньки улыбнулась и лихорадочно застрочила в своей тетради. Ей нужно успеть решить свое – и второй вариант на уже украдкой выдернутом листке. Парень скатает. Так она подумала. Такое они уже не раз делали. Он покачал головой. Нет. Он здесь не для этого. Его пальцы сжались на столешнице парты, на это нелегко решиться. Такого тут не делают. Он поднял руку.
– Софья Андреевна, я не могу писать контрольную. Очень плохо себя чувствую. Простите.
И так тихий класс при этих словах застыл. Нет, полета мухи никто не услышал – муха застыла тоже. А девушка… На нее он старался не смотреть. А все смотрели даже не на него. На нее. Держись, родная. Прошу. Держись. Ты должна смотреть, видеть, думать – и выдержать все это до конца. Несколько коротких – и таких долгих, бесконечных часов. Прости меня… Так нужно. Прости.
Он вспоминает, неподвижно сидя за столом в тишине кухни. Его глаза закрыты. Он не хочет видеть ничего вокруг. Он – чужой здесь. Эту мысль он раз за разом повторяет сам себе. Не дом. Не родина. Черный ход, через который попущением неведомой силы он пролез сюда. Он вспоминает. Издалека донёсся громкий стук захлопнувшейся где-то двери. Он вздрогнул, выпрямился, потёр ладонью лицо. Бледность, сухие потрескавшиеся губы, красные лихорадочно блестящие глаза – он выглядит больным. И знает, что совсем недалеко от него, в темноте своей комнаты девушка так же смотрит перед собой неподвижными глазами, покрасневшими от слез. Она ждёт утра. Обещанного им утра.
Друзья на перемене подошли толпой, спросить, что случилось. Такого на их памяти ещё не было. Отказаться писать годовую контрольную, прямо в классе! Что теперь будет? Я отговорился общими фразами, давление, голова трещит, в глазах темнеет, пойду сейчас в медпункт. Софья Андреевна, сама поражённая случившимся, лично проводила меня туда. И сообщила директору, разумеется. Ты не отходила ни на шаг, разогнав всех любопытствующих. На меня при этом старалась не смотреть. После эскапады в классе не сказала ни слова и явно решила ни о чем не спрашивать. Просто быть рядом и ждать. Ждать исполнения обещания. Но бездействовать при этом ты тоже не собиралась – одной проблемы (и какой!) с меня хватит.
Перемену я провел в медпункте в обществе хлопотливой тети Вали, медсестры. Температура, давление, молоточек, посмотреть на кончик ручки. Ты при этом куда-то вдруг умчалась, велев ждать и без нее никуда не идти. Первые обращённые ко мне слова. Куда это она? В душу заползло беспокойство. Может, просто убежала в туалет? Но что-то мешало в это поверить. Тетя Валя предложила идти домой, но в мои планы это не входило. Я сказал, постараюсь досидеть до конца, хотя голова ещё болит и кружится. Если что – уйду, не беспокойтесь. Я был отпущен, чувствуя спиной ее очень внимательный взгляд.