Весь последний месяц Лука был моим единственным другом. Единственный человек, который увидел что-то во мне и не отвернулся.
Я только что потерял все. Я даже плакать не мог.
Фрэнк обнял меня и крепко сжал. Он знал. Фрэнк знал.
Я подняла взгляд на Серхио, он стоял рядом с Семьей Абандонато во время перестрелки. Его лицо было бледным, когда он сильно прикусил нижнюю губу.
Я все сделал правильно. И кто-то все равно умер от моей руки. В конце концов, это был мой план заставить их бояться Текса. Лука сказал, что пригласит Альфонсо и его людей в качестве способа заключить мир с Тексом, он хотел, чтобы они логически обсудили, что должно произойти и кто должен занять место главы Семьи.
И я пошёл против этого, сказав Тексу сделать наоборот, зная, что в этой ситуации слова не сработают.
— Это не твоя вина, сынок. — прошептал Фрэнк. — Он доверял тебе, это был его план с самого начала.
Глаза Текса вспыхнули.
Я проглотил огромный комок вины в горле. — Чтобы умереть?
Фрэнк грустно улыбнулся.
— Чтобы ты жил.
Мы не спешили, поскольку Боссы пожали друг другу руки и договаривались друг с другом.
Оцепенев, я наблюдал, как каждый Босс целовал правую руку Текса. Мы поступили правильно. В конце концов порядок был восстановлен.
Ценой жизни Луки.
ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ
Возможно, просто возможно, конец не так уж и плох. Не значит, что он счастливый... но, возможно, не быть плохим это все, что нам дано.
Текс
Когда мы с Мо ехали домой, меня охватил шок. Она сжала мою руку и ничего не говорила. Меня пугало, что она видела эту сторону меня, но я был утешен тем, что она была жива, дышала, и была в полном порядке.
Мы все решили позволить коллегам вернуться обратно в отель, пока начальство встречалось. Сейчас было только четыре часа. Состояться все должно было в пять.
Я послал Мил и нескольких Де Ланг позаботиться о теле, прекрасно зная, что из-за их интересного прошлого они смогут удержать его на льду, пока мы планируем похороны.
Когда я вошел в дом, то увидел Никсона выбивающего дерьмо из стены.
Чейз подтолкнул Никсона к стулу и заорал.
— Успокойся, парень.
Никсон оттолкнул Чейза и рывком отодвинул стул, сел на него и скрестил руки на груди.
Серхио и Феникс что-то обсуждали между собой, а Фрэнк стоял возле кухни.
— Хватит. — тихо сказал я.
Все взгляды устремились на меня.
Мо сжала мою руку и пошла по коридору.
— Таков был твой план с самого начала. — прошептал Никсон. — Почему?
— Это была моя вина. — сказал Феникс. — Лука, Фрэнк и я... мы знали, что Текс должен был выступить, знали, что это должно быть перед всей Семьей. — его плечи поникли. — Лука хотел решить все словами. Серхио передал мне приглашение Альфонсо и его людей. Они думали, что прибудут в Комиссию отпраздновать обретение официального контроля над Семьей.
Серхио застонал.
— Вообще-то... — он кашлянул и огляделся. — Лука знал, что разговоры не помогут.
— Что? — прошипел Феникс.
Выругавшись, Серхио плюхнулся в одно из кресел и заговорил деревянным голосом.
— Он знал, что Фениксу нужно снова проявить себя, и вернуть утраченное самоуважение. Он знал тебя.. — Серхио быстро взглянул на Феникса. — Я знал, что тебе не понравится мысль, что Текс войдет в комнату только для того, чтобы стать застреленным... вместе с остальными членами семьи. Лука обнаружил, что Альфонсо хотел представить Никсона, Чейза, жен, Фрэнка в качестве примера... — его голос сорвался. — Значит, он предоставил Фениксу выбор: делать то, что сказали, или совершать звонки, только, как Босс.
Феникс побледнел.
— Но что, если бы я не сказал Тексу?
— Тогда бы нас здесь не было. — тихо сказал Серхио. — Он верил, что в конце концов ты поступишь правильно, искупишь свою вину, найдешь свою душу и, наконец, обретешь покой. Он знал, что это риск, знал, что может погибнуть в процессе, знал, что мы все умрем, если Текс ничего не предпримет. Он знал тебя, Феникс, лучше, чем ты сам себя.
Никсон громко выдохнул и откинулся на спинку стула.
— Почему бы тебе не рассказать нам?
— Если все кончится плохо. — сказал я наконец. — Это может вылиться на всех, кроме тебя... — я сглотнул. — Абандонато самая могущественная Семья в Америке, вы нужны нам чистыми, живыми и в темноте.