— Это ты, что ли, пресса?
— Просто чудесная проницательность!
Тип оценивающе посмотрел на нас. На опухшие лица парней. На мою заляпанную грязью куртку. Задержался взглядом на круглом бюсте Дебби.
— Чем докажешь, что ты пресса?
Упражняться в остроумии стоя под проливным дождем не хотелось. Я просто протянул ему свое удостоверение. Парень повертел его в руках.
— Собираетесь писать о нашем заседании?
— Можно, прежде чем ответить, я все-таки войду внутрь и посмотрю, о чем здесь можно написать?
— Можно. Это с вами?
То, что он перешел на «вы», радовало.
— Это мои коллеги из Ирландии. Интересуются петербургскими радикальными организациями.
— Из Ирландии? Это хорошо.
Парень распахнул двери:
— Welcome!
Мы прошли внутрь.
— Здесь у нас Доска почета. Здесь — чил-аут. Очень, кстати, красиво расписанный, я потом покажу. Дальше по коридору туалеты и магазинчик. Торгуют книжками, кассетами, есть интересные. Антисемитские работы Карла Маркса, «Тактика партизанской борьбы в северных широтах». Не интересуетесь?
Клуб «Dark Side» оказался совсем крошечным и чумазым. Низкие потолки. В дальнем от входа углу зала — сцена с парой динамиков. Граффити на стенах: «Жизнь — это болезнь, передаваемая половым путем», «Посетите СССР, пока СССР не посетил вас!», «Благодарим Бога за окончательное доказательство несуществования Жан Поля Сартра».
Над сценой был натянут плакат «Хорошо смеется тот, кто стреляет первым!».
— Гардероба у нас нет. Раздеться не предлагаю. Садитесь. Пива хотите? Леха! Принеси четыре пива!
Столы в зале были липкие и ободранные. Кое-где сидели типы в кожаных кепках и девицы с фиолетовыми волосами. Зал был почти пуст.
Красные транспаранты, стены красного кирпича, краснорожие завсегдатаи. В таком месте следовало пить не пиво, а терпкое красное вино.
— Начало у нас в пять. Участники сегодняшней дискуссии еще не подошли. Пока могу рассказать о сегодняшней программе. Хотите?
— Хотим.
— «Dark Side» — это дискуссионный клуб петербургских молодежных организаций. Обсуждаем ситуацию, изучаем труды классиков, делимся идеями, приглашаем интересных людей…
— А танцы у вас тут бывают?
Парень поморщился.
— Бывают. Но редко. У нас некоммерческий клуб. И музыка играет тоже некоммерческая. На прошлой неделе играли парни из группы «Шесть Мертвых Енотов» — слышали, наверное?
— Нет. Не слышали.
— Корче, танцы бывают редко. Сегодня у нас «анархо-елка». Наши активисты устраивают новогодний праздник.
— До Нового года еще три месяца.
— Это неважно. Время — это то, что мы о нем думаем. Если мы решим отмечать Новый год осенью — кто может нам помешать?
— Действительно. Почему бы не отметить Новый год осенью? И какова программа?
— Сегодня будут три доклада: «Региональный сепаратизм как веление времени», «Голливудский кинематограф как средство воспитания бойца революции» и отчетный доклад петербургского отделения ЕБЛО.
— Используете непечатную лексику как средство эпатажа масс?
— Нет. ЕБЛО значит «Единый Блок Левой Оппозиции». Это объединение, состоящее из нескольких небольших радикальных партий.
Брайан спросил, что это слово означает по-русски?
— Ругательство. Непереводимая игра слов.
— Да-да. Непереводимая игра… Хотя есть и переводимые. Неделю назад у нас выступали девушки из ассоциации ФАК.
— Феминистки? Воинствующие нимфоманки?
— ФАК означает «Федерация Анархисток Купчино». Это девушки леворадикальных взглядов, ведущие классовую борьбу в южных районах Петербурга. Есть еще художественное объединение «За Анонимное И Бесплатное Искусство». Сокращайте сами.
— У ваших партий отличные названия.
— Думаешь, только у наших? В Москве зарегистрировано общественное объединение под названием «Факел и Щит».
— Fuckin' shit? такая организация?
— Ну да. Какие-то ветераны — то ли МВД, то ли ГРУ.
Я откинулся на спинку стула, закурил и огляделся. Зал постепенно заполнялся. Посетители носили кожаные куртки, армейские ботинки и черные нашейные платки. Наша компания на общем фоне смотрелась странновато.
Я взял лежащий на столе потрепанный журнальчик и перелистнул пару страниц. На первой полосе была помещена картинка, изображающая повешенную на крюке от люстры грудастую блондинку в камуфляжной куртке и с «калашниковым» через плечо.
Картинка иллюстрировала стихотворение «Смерть партизанки»:
…Я вчера потеряла значок с изображением
Председателя Мао.
Смогу ли дожить до утра — или должна умереть
за оплошность?
Нет мне прощения, товарищ не даст мне пощады!..
Длинноволосый что-то объяснял Брайану про Че Гевару и петербургских анархистов. Я перебил:
— Извините. Вы говорили, у вас можно купить пива?
Парень, не оборачиваясь, крикнул: «Леха! Твою мать! Сколько можно ждать пиво?!» — и опять забубнил о своем. Скоро появился Леха с подносом, уставленным бутылками. У немолодого Лехи была седоватая бородка, дырявая тельняшка и здоровенный значок с крупной надписью: «Хочешь ох…еть? Спроси меня как!»
Пиво у анархистов было теплым и довольно мерзким. Пить его пришлось прямо из горлышка. Дебби поморщилась:
— Сел на своего конька. Ирландская Республиканская Армия! Теория и практика революционной борьбы… Теперь его отсюда за уши не вытащишь.
Мартин тоже выглядел расстроенно:
— Зря мы сюда поехали… Могли бы сходить еще раз в галерею, где гадают на Таро. В прошлый раз я познакомился там с молодым человеком, который обещал рассказать мне о кружке настоящих сатанистов. У них есть даже собственный адрес в Интернете…
— Оба вы надоели. И ты, и Брайан. Один со своими анархистами, другой — с сатанистами… Что у вас за интересы?
— Ага. У нас с Брайаном ненормальные интересы. Зато у тебя — нормальные.
— Fuck you, Марти. Ты своих оккультистов сумасшедших отыскал. Брайан тоже нашел что хотел. А я еще и близко не подходила к тому, ради чего приехала в эту страну. Хотя сегодня уже четверг.
— В чем же дело? Ты была у Стогова дома — могла бы поставить на нем пару опытов.
— Стогов не такой. На Стогове невозможно ставить опыты…
На сцене зажегся свет. Длинноволосый зашипел: «Тс-с-с! Начинается!»
Публика вяло поаплодировала. На сцену поднялся наголо обритый юноша с опухшими веками.
— Это наш председатель. Он известный художник. Наш чил-аут расписан лично им.
— Товарищи! Приветствую на очередном заседании Дискуссионного клуба! На повестке дня три доклада. Отчет о своей работе предложат активисты ЕБЛО. Организации, так сказать, представляющей лицо нашего движения…
В зале похихикали. Правда, довольно лениво.
— Рад отметить, что активность масс заметно растет. В Выборгском районе у нас появился собственный депутат. Может быть, со временем наш блок выдвинет кандидата и на губернаторских выборах. А может — и на президентских. Революция продолжается! Свидетельство тому — новые предложения, с которыми выступят наши докладчики. Приветствуем докладчика!
В зале раздалось несколько редких хлопков. Председатель начал слезать со сцены, но, вспомнив важное, вернулся к микрофону:
— В прошлый раз какая-то гадина кинула в унитаз пивную бутылку. Унитаз засорился. Нам пришлось вызывать водопроводчика. Были проблемы с санэпидстанцией. Очень прошу, не кидайте ничего в унитаз.
На сцену взгромоздился здоровенный детина в тяжелых ботинках. Я пил пиво, курил сигареты и переводил ирландцам непонятные обороты. Скучными доклады совсем не были.
Первым шел отчет о проделанной работе: «В знак протеста против засилья платных туалетов, несколько активистов нашего блока публично помочились себе в штаны…»
Суть работы, насколько я понял, сводилась к тому, что активисты курили анашу, пили портвейн и дрались с приезжими в общественных местах. Заканчивался доклад так: «И если вы с нами, то советую запастись чем-нибудь тяжелым и металлическим. Некоторым затылкам будет полезно ближе познакомиться с силой наших аргументов!»