Парни сказали, что может. Дебби попыталась не вставая вытащить кошелек из куртки, которая висела на спинке ее стула. Вытаскивать было неудобно, она выронила кошелек, я наклонился, чтобы поднять его…
От того, что я увидел, я замер с открытым ртом и уже не пытался распрямиться или хотя бы выпустить кошелек из рук. Я смотрел внутрь бумажника Дебби, а там, в целлулоидном кармашке, лежала фотография, с которой, обнимающиеся и смеющиеся, на меня смотрели Дебби и Шон. Молодые и коротко стриженные. А в правом нижнем углу полароидного снимка виднелась оранжевая дата съемки — почти двухгодичной давности.
Я поднял глаза и встретился взглядом с Дебби. В глубине ее зрачков плескалось целое море холодного, липкого ужаса.
15
Через полчаса на сцену выбралась танцевать совершенно голая девица с двумя крокодилами в обнимку, потом в будку с пультом влез модный DJ из Гамбурга, а когда начался фейерверк, Брайан, перекрикивая музыку, спросил:
— Не находите, что здесь скучновато? Может, пойдем куда-нибудь еще?
— Пошли.
— А куда?
— Сегодня пятница. Куда хочешь, туда и пойдем. В ближайшие два дня в этом городе открыто все.
— Предложи чего-нибудь.
— В окрестностях куча отличных клубов. Есть «Достоевски-клаб».
— А что там?
— Там люди играют в шахматы, курят кальян, читают старинные книги из английской библиотеки… А блондинки в старинных очечках играют им на клавесине. И так всю ночь.
— Не-е. Пойдем куда-нибудь повеселее.
Я залпом допил джин из своего стакана.
— О'кей. Пусть будет повеселее. Поехали в «Хара-Мамбуру».
— Там хорошо, в «Хара-Мамбуру»?
— Увидишь. Поехали.
Мы выбрались из-за стола и стали протискиваться к выходу. Я чувствовал, Дебби хочет что-то мне сказать… но смотреть на нее я избегал, а она при парнях заговаривать со мной не стала.
Перед дверями «Хара-Мамбуру» было пусто. В таких местах желающие всегда имеют шанс пройти внутрь. Другой вопрос, сколько они там сумеют продержаться…
У входа нас встретил громадный охранник в кожаной жилетке на голое тело. Ни Брайана, ни Мартина нельзя было назвать низенькими. Однако оба ирландца упирались носами ровно охраннику в необъятный, заросший жесткими черными волосами живот.
Мы заплатили за вход, вместо билетов получили по тайваньскому презервативу и зашли в клуб.
— М-да, — сказал наконец Мартин.
— Может, уйдем? — спросил Брайан.
Интерьер «Хара-Мамбуру» был выдержан в стиле «общественный туалет середины семидесятых». Из стен торчали порыжевшие писсуары. На кафельной плитке посетители оставляли надписи типа: «Не льсти себе, встань поближе».
Между столиками ходили официантки в нижнем белье с черными кружевами. Напротив входа висел портрет Ленина в татуировках и с помадой на щеке.
Стол, за который мы в результате пристроились, стоял прямо под привешенным под потолком доисторическим мотоциклом. Нам на головы маленькими порциями сыпалась ржавая труха.
— Это так задумано или у хозяев нет денег сделать ремонт?
— Что ты! Это один из самых дорогих интерьеров города.
— Может, поищем какой-нибудь менее дорогой интерьер, а?
— Ладно вам! За вход заплачено, сидим в тепле, куда тебя тащит?
Покачивая бедрами, к нашему столику пробралась официантка. Она была толстой. Складки живота, как небольшой передничек, свешивались на ее кожаные трусы.
Она обвела нас взглядом:
— Ага. Четверо. И чего приперлись?
Ирландцы суетливо и многословно принялись объяснять, что зашли выпить по кружке пива.
Официантка насупилась.
— Для того чтобы заказать пива, вам придется выполнить мои задания. Если выполните хорошо, получите приз. Если выполните плохо — получите пизды. Ты (палец официантки уперся в Мартина) всю ночь до рассвета будешь откликаться на кличку «Большой Бен». Ты (Брайан съежился под ее взглядом) покажешь нам танец живота. Выход на сцену через семь минут. Ты (очередь дошла и до меня) должен будешь выпить стакан теплой водки и закусить ее салом. Тоже теплым.
Из своего угла пискнула Дебби:
— А я?
— Ты пока сиди. Тебя мы продадим в гарем. Готовьтесь, я подойду.
Официантка развернулась и поплыла прочь. Взмокшие ирландцы разом уставились на меня.
Первым смог говорить Мартин:
— Что такое «Большой Бен»?
Косясь в сторону огромного охранника, Брайан тихонечко спросил:
— И что будет, если я не захочу танцевать на сцене?
Я не стал над ними издеваться. Я объяснил, что официантка в кожаном ошейнике только выглядит как содержательница публичного дома, а в жизни она, скорее всего, студентка театрального института, которой хозяева клуба платят за то, чтобы посетители никогда не успевали заскучать.
— То есть мне можно будет не танцевать на сцене?
— Если хочешь, можешь станцевать. Не хочешь — просто сиди. Обычно люди выполняют свои задания. Зачем сюда ходить, если не для того, чтобы веселиться?
— Я посмотрю, как ты будешь веселиться, когда тебе принесут теплую водку…
Мы поболтали, потом помолчали, потом еще раз поболтали, а потом парни сказали, что помирают от жажды, чертыхаясь, выбрались из-за стола и, петляя между столиками, отправились к стойке бара.
Мы с Дебби остались одни.
Некоторое время мы молча смотрели в разные стороны и старательно курили. Не поворачивая головы, она произнесла:
— Я не убивала Шона.
Я усмехнулся, бросил до фильтра докуренную сигарету под стол и прикурил новую.
— Расскажи это капитану.
— Плевать на капитана! Я не убивала Шона.
— Что, по-твоему, я должен на это ответить?
— Я же вижу: ты думаешь, что это я.
— Думаю… Теперь думаю. Хотя до последнего времени я отказывался тебя подозревать.
— А теперь не отказываешься?
— Не отказываюсь.
— Просто потому, что я знала Шона до этой поездки?
— Потому что ты ЕДИНСТВЕННАЯ, кто знал его до этой поездки.
— И ты считаешь, что это повод его убить?
— Я ничего не считаю. Пусть разбирается капитан.
— Fuck off всем капитанам на свете. Я просто хочу, чтобы знал ты… Не капитан и не судьи… Я действительно не убивала его. Я знала его, но я не имею к этому убийству никакого отношения.
От стойки вернулись парни. Пива они не купили и теперь злились.
— Ты представляешь?! Он не дал нам пива!
— Почему?
— Да тоже — со своими конкурсами пристал. Что за клуб?! Нет, ну что за клуб, а?! Пива не дают!
Парни плюхнулись на стулья, закурили по сигарете и стали ждать официантку. В зале было тесно и накурено. Завсегдатаи в остроносых сапогах и рэйбановских солнечных очках проплывали среди облаков дыма, как айсберги в тумане.
Брайан подробно изучил все висевшие на стенах плакаты и показал мне пальцем на один, изображавший тощего бородатого мужчину с глазами тихого пьяницы.
— Знаешь, кто это?
— Нет.
— Это Чарльз Мэнсон. Ты знаешь Мэнсона?
— Что-то слышал. Он убийца, да? Его бандиты зарезали актрису, игравшую в кино мать антихриста. Он что, до сих пор жив?..
— Чарльз Мэнсон — революционер. Он пытался спасти этот мир, очистить его от скверны. Его отряд начал психоделическое наступление на Систему…
Мартин тут же встрял:
— Ничего подобного. Мэнсон был сатанист. Его преступления носили ритуальный характер.
Я пускал кольца дыма и слушал, как ирландский радикал и ирландский же оккультист спорят насчет того, кто из них имеет больше прав считать своим другом свихнувшегося маньяка Мэнсона…
Минут через десять спорить парням надоело. Еще через пять им надоело ждать. Официантка так больше и не появилась.
— Сил нет. Пойдем хоть куда-нибудь.
Я пытался объяснить, что такая задержка здесь в порядке вещей, что официантка обязательно появится, просто «Хара-Мамбуру» имеет неповторимую атмосферу… не помогло ничто.
Парни хотели выпить. Их не останавливало даже то, что до выступления стриптиз-команды «Отвислые сиськи» оставалось всего сорок минут.