Я зажмурился, ожидая пули, — но ничего не происходило. Я лежал неподвижно и ждал. Потом я решил открыть глаза.
Капитан, неуклюже раскидав ноги, лежал поперек рельсов. Сквозь волосы на затылке у него сочилась кровь, а над ним, ухмыляющийся и довольный, стоял Осокин. Небритый, веселый и по-прежнему одетый в мой старый плащ.
Я поднялся на ноги, автоматически отряхнулся и посмотрел на него.
— Жив?
— Да пошел ты… Дай сигарету.
— Здесь, говорят, не курят…
— Ага. Здесь только трескают по башке топором и стреляют в затылок. Больше ничего.
Осокин бросил мне пачку «Lucky Strike», и я закурил. Затянулся, закрыл глаза и замер. Живой… Все продолжается…
— Откуда ты взялся?
Наверное, это был глупый вопрос. У ангелов-хранителей не принято спрашивать документы.
— Плащ-то на мне по-прежнему твой. Во внутреннем кармане лежит твоя пресс-карта годичной давности. После того как вы спустились вниз, я подошел к постовому и сказал, что я — это ты, но только опоздал. Ты знаешь — эти бараны поверили. Пропустили без вопросов. Хорошо, что по туннелю я шел неподалеку. Когда из стены поползла бетонная пердула, еле успел проскочить. Ну и стоял — во-он там. Наблюдал…
— Не мог раньше подойти?
— А не слышно ни хрена, честное слово. Я думал, вы своими следственными экспериментами занимаетесь. Потом смотрю — нет, все серьезно. Ну тут уж я, конечно, вмешался. Зря, что ли, я занял второе место на городском турнире по боксу?
— Что-то я слышал про тот турнир. Это было не в тот раз, когда против тебя выставили однорукого парня со второй стадией дистрофии?
Мы выкурили еще по одной сигарете и решили, что из туннеля нужно выбираться. «А с этим что?» — кивнул Осокин на капитана. «Пристрели его — и делу конец!» — сказала Дебби.
Она стояла и влюбленными глазами смотрела на Осокина. Я выдернул из брюк капитана ремень и туго скрутил ему руки за спиной. Вдвоем с Осокиным мы оттащили его к стене и аккуратно усадили.
Осокин похлопал капитана по щекам.
— Любезный! Подъем!
Капитан открыл глаза. Взгляд у него был мутным.
— Как разблокировать туннель? Отвечать быстро и четко. И не заставляй меня доставать из кармана зажигалку.
Все было кончено. Это было здорово. Пусть даже Дебби преданно заглядывала Осокину в глаза. По сравнению с пулей в затылок это ерунда.
Осокин помог капитану подняться, подобрал лежавший на рельсах пистолет, и мы вереницей побрели к выходу. Поковырявшись в кнопках и рычажках, Осокин нашел, как отключить блокировку туннелей. Бетонная плита отползла в сторону.
Дебби подошла ко мне:
— Илья.
— Да?
— Все кончилось.
— Да, Дебби, все кончилось.
— Ты молодец. Ты умный и смелый…
— Это даже не все мои таланты!
— Мы… Мы еще увидимся с тобой?
— О чем ты? Все ведь кончилось… Сегодня ты уезжаешь.
Она посмотрела в глубь тускло освещенного туннеля.
— То, что произошло между нами… Я не хочу, чтобы это кончалось…
— Через несколько часов у тебя самолет. Тебе осталось…
Я вытряс из рукава часы, посмотрел на тускло светящийся циферблат:
— Тебе осталось меньше четырех часов…
Часы показывали двадцать девять минут четвертого. Двадцать девять — без одной минуты половина… После удара пистолетом по затылку соображалось тяжело. Поэтому, когда до меня наконец дошло, было поздно. Слишком поздно.
Осокин начал говорить:
— Поднимемся наверх, и я выпью пива. Две кружки. А потом…
Договорить он не успел: в туннеле погас свет. Моментально и опять совершенно неожиданно. Тьма упала на нас ватным одеялом. Точь-в-точь как в прошлый раз…
Прошла неделя, но, как и в тот понедельник, я стоял на двести метров ниже уровня городских улиц и меня окутывала мгла — непроницаемая и всеобъемлющая… Ночь мироздания… И я снова почувствовал себя заживо похороненным в этом лабиринте.
— Что за фигня? Здесь что…
Осокин неожиданно замолчал. Я вслушивался в то, что происходило вокруг.
— Леша, ты его держишь?
Осокин не отвечал.
— Леша? Леша! Подай голос! Ты где?
Я рванулся назад, зацепился ногой за рельсы, чуть не упал. Уткнулся руками во что-то мягкое.
— Кто это?
— Это я, Илья! Это я! (голосом Брайана)
— Где Осокин? Ты их слышишь?
— Нет.
Я выставил вперед руки с растопыренными пальцами и маленькими шажками стал потихоньку продвигаться вперед.
В воздухе загудело, и через секунду зажегся свет. Осокин лежал, скрючившись, поперек рельсов и глотал ртом воздух. Капитана видно не было.
— Что?! Чем он тебя?!
Осокин махнул рукой — типа жив, — и я кинул взгляд в глубь туннеля. Мне показалось, что я различил метнувшуюся тень.
Первые метров двести я пробежал с приличной скоростью. Потом в боку что-то закололо. Темп пришлось сбавить. Я все равно нагонял его — удаляющаяся спина капитана была уже недалеко. Он бежал смешно задирая ноги. Скрученные за спиной руки мешали.
Он свернул из основного туннеля в боковой — я бросился за ним. Он свернул еще несколько раз, я не отставал. Потом он встал, обернулся ко мне и проорал:
— Не подходи ближе!
Я наклонился и прижал руку к тому месту, где кололо. Вот черт! Дышать было тяжело.
Там, где мы проводили следственный эксперимент, стояла тишина. Теперь вдалеке слышались странные шумы. Я вспомнил: капитан говорил, что этот перегон метро ремонтируют.
— Не подходи! Не подходи ко мне! Дай мне уйти…
— Нет.
Капитан, пятясь задом, отступил еще на несколько метров и теперь стоял поперек рельсов бокового ответвления туннеля.
— Дай мне уйти! Просто стой там, где ты стоишь!.. Не заставляй меня убивать тебя еще раз!
— В прошлый раз у тебя получилось не очень…
Я сделал несколько шагов вперед.
— Я убью тебя голыми руками! Я умею это делать!
— А вдруг мне повезет?
— Ты все равно проиграешь! Такие, как ты, всегда проигрывают!
Он стоял и смотрел на меня. С этого расстояния мне было неплохо видно его лицо. У капитана был так себе видок. Вдалеке за его спиной блестел странный свет.
— Кто ты такой? Все было бы нормально, если бы не ты! Откуда ты взялся?! Зачем ты лезешь в то, что тебя не касается?!
Мне было видно, что он пытался высвободить руки, но у него ничего не выходило и от этого он только еще больше заводился и орал. Свет за его спиной стал ярче. Что там творилось, мне было не видно. Все загораживала фигура капитана.
— Ты алкаш, отброс общества! Таких, как ты, нужно убивать при рождении!
Теперь свет заливал весь туннель. Капитан стоял в его лучах, словно на сцене. Он не видел, что творится за его спиной, а я видел.
— Оглянись! Посмотри назад!
Он не реагировал. Он стоял и, тяжело дыша, смотрел только на меня.
— Сзади! Там поезд!
— Я все равно убью тебя!
— Поезд!
Лязг железных колес было невозможно не слышать, но он слышал только себя.
— Обернись!!
Он обернулся, но было уже поздно.
Груженный гравием локомотив вынырнул из-за поворота на полном ходу. Капитан дернулся в сторону, хотел бежать, но оттуда, где он стоял, бежать было некуда. Даже не вскрикнув, капитан упал, скомканный движением локомотива. В грозном механическом грохоте колес слышалось что-то, к чему бесполезно обращаться с мольбой.
Я закрыл глаза.
Электровоз прогромыхал мимо места, где я стоял, даже не притормозив. Я отвернулся и медленно побрел назад.
Первой на рельсах показалась Дебби.
— Ты живой? Что там? Где капитан?
— Не ходи туда, Дебби…
Она заглянула мне в глаза и не стала ни о чем спрашивать.
— Я жив… Все хорошо… Теперь все совсем хорошо…
Она обняла меня и уткнулась лицом мне в грудь.
А по туннелю навстречу нам уже бежали омоновцы в камуфляжной форме…
20