меня глаз. Блондинка тут же пояснила: – А это… Ли, познакомься. Я встретила одноклассника. О как! Я задрал брови и покосился на блондинку. То есть второгодником я, конечно, мог быть… но все-таки не столько раз подряд. У китайца оказался очень тоненький, писклявый голос: – Здьявствуйти. Осень йад, осень йад. Вы с Жасмин дьюзья? Раз мы друзья с Жасмин, значит, мою новую подругу зовут Жасмин. Логично? Так что на вопрос китайца я кивнул. В смысле, что да. Жасмин я друг, и еще какой. Все мы тут друзья и подруги. – Очень приятно! Очень приятно! Будем знакомы: Ли Гоу-чжень, бизнесмен из Китая. А вы? Ситуация становилась дурацкой. На кой хрен мне знакомиться с Ли… э-э-э… с бизнесменом из Китая? Я повернулся к Жасмин и пристально на нее посмотрел. Увела бы она хунвэйбина своего вежливого куда-нибудь в задницу. Чтобы людям отдыхать не мешал. Жасмин не мигая глядела китайцу в лицо. Бывают, знаете, такие взгляды, прерывать которые пинком ноги под столом немного неудобно. Секунду помедлив, я решил, что ладно. Будем доброжелательны по отношению к зарубежным гостям. Пусть они увезут наилучшие воспоминания о нашем городе. Неважно, что в городе какую неделю подряд льет дождь. Зато здесь живут радушные и приветливые люди. С трудом выкарабкавшись из чересчур низкого кресла, я встал и протянул китайцу руку: – Илья Стогов. Очень приятно. – И… Эль… Как вы сказали? Вечеринка вступала в кульминационную фазу. Мунвеевские DJ’s отжигали по полной. В стоящем грохоте бизнесмену из Китая не светило разобрать, что здесь имя, что фамилия и как все это следует произносить. Я попытался выговорить более членораздельно. Это было бесполезно. Стоять, когда под коленки упирается кресло, а прямо в… как бы помягче?.. давит стол, было неудобно. Я поступил проще. Нащупав в кармане редакционную визитку, я вложил ее в раскрытую ладонь бизнесмена. – Журналист? Вы журналист? О-о! Как интересно! Позвольте вас угостить! Водка? Жасмин, ты? О’кей, три водки! Сжимая мою визитку как величайшее в мире сокровище, Ли семенящими шагами порулил в направлении бара. Все-таки китайцы очень вежливый народ. Едва он отошел на безопасное расстояние, Жасмин подскочила в кресле: – Ты действительно журналист? – Действительно. – Как твоя фамилия? Ах да – Стогов… Что-то я о тебе никогда не слышала. – Хватит того, что я сам о себе слышал. – Ты известный журналист? Где ты работаешь? На телевидении? – Нет, в газете. – У-у, я думала, на телевидении… А в какой газете? – Не скажу. Визитки нам на работе выдавали редко и помалу. Вообще-то я их берег, кому попало не раздавал. Но раз так вышло, то ладно. Жасмин была готова выпрыгнуть из платья прямо за столом. Ну и опять-таки китаец угостит. Первые несколько бутылок пива я купил еще днем, в редакции. Потом было красное вино в отделе социальных проблем. Потом снова пиво. Платить приходилось в основном мне. Работа все никак не могла начаться, а сразу после этого кончилась. На радостях все поехали к машинисткам домой. У кого-то из них дома был коньяк. Коньяк сразил машинисток наповал. Потом была водка в закрывающемся уличном кафе, снова водка на заднем сиденье такси, потом снова пиво в магазине «24 часа – продукты» на углу Невского и Пушкинской. Кто уж там за что платил, вспоминается с трудом. Но когда вместе со спортивным обозревателем нашей газеты Алексеем Осокиным я добрался до клуба, то на вход мы с ним уже сбрасывались. Кстати, момента, когда Осокин исчез, я не заметил. То ли собутыльник уговорил пару местных балерин продолжить хореографию дома. То ли устал и смылся по-тихому. Возможно, впрочем, что Алексей Осокин стоит, как последний лох, на улице и блюет. Хотя нет… Только не на улице… На улице сейчас дождь… Переться под дождем домой, в Купчино, не хотелось. Так что китаец подвернулся кстати. Если он, имея такой замечательный галстук, потратится на двести граммов водки для русского журналиста, то, скорее всего, не разорится. – Тебя действительно зовут как цветок? – Неужели мечта сбылась?! Неужели я все-таки произвела на тебя впечатление?! Я поразглядывал собеседницу. Расстроился и залпом допил то, что еще оставалось в стакане. – Вообще-то да. Вообще-то произвела. – Да? И ты вообще-то да… Слушай, Стогов, давай, когда все кончится, поедем ко мне? Что кончится? Я прикурил новую сигарету от предыдущей и поискал глазами китайского друга. Где водка? – Что-то твой паренек задерживается. – И чего? – Может, он передумал меня угощать? – Труба горит? – Когда красивые девушки начинают хамить, то со стороны это выглядит отвратительно. – Прости, дорогой. Не знала, что алкоголь – это святое. – Я его поищу. Посидишь? Стоило встать на ноги – и я сразу почувствовал, насколько пьян. На танцполе демонстрировали брачные ритуалы орангутангов. Осторожно обойдя танцующих, я протиснулся в бар. У стойки китайца не было. – Китаец в пиджаке… в таком классном пиджаке… три водки не заказывал? – Монгол в тюбетейке… в такой классной тюбетейке… брал виски. Двое негров в тигровых шкурах вчера заходили, пили текилу. Иногда заходят и эскимосы, но это редко. Китайцев пока не было. Остряк. Шел бы в «Аншлаг-аншлаг» работать. В чил-ауте было потише и музыка играла совершенно другая. Молодые люди на диванчиках, громко чавкая, целовались со своими девушками, а может быть, и между собой. Еще они засовывали потные ладони друг дружке в трусы. Человека, способного купить мне водки, не было и здесь. Выйдя из чил-аута, я прошел в другой конец коридора и на всякий случай посмотрел на входную дверь. У входа располагался то ли гардероб, то ли камера хранения. Лысый мужчина в кителе с аксельбантами сосредоточенно рассматривал чью-то визитку. Возможно, раньше лысый был военным… скажем, бригадным генералом… возможно, раньше он лично водил армии на штурм вражеских крепостей. Наголо стриженный молодец в униформенном дождевике с надписью: «Клуб „Moon Way“, Security» стоял на пороге и пускал кольца дыма в сплошной, стеной идущий дождь. Возможно, раньше молодец ходил в атаки под началом лысого. При взгляде на низвергавшиеся с небес потоки воды в душе рождалась благодарность к человеку, который придумал найт-клабы. Лишь очень большое сердце могло изобрести такие теплые и сухие места. Дальше по коридору располагался только туалет. Коридорчик перед туалетом был пуст, а дверь в единственную кабину заперта. Ломиться в запертый туалет было неловко. Я решил подождать китайца возле двери. Бедный, вот скрутило-то. Через каждые десять минут бегает. Я машинально пощупал свой правый бок. Когда я умру и патологоанатом в длинных резиновых рукавицах по локоть влезет в мое распоротое чрево… только тогда станет точно известно, как плохо выглядят мои собственные внутренние органы. Вдавив пальцы как можно глубже под ребра, никакой боли я не почувствовал. Я обрадовался и постучал в запертую дверь: – Господин Ли, вам плохо? Ответа не было. Я решил поставить вопрос иначе: – Эй, долго вы там? Ни малейшей реакции. За дверью было тихо. Не просто тихо, а абсолютно тихо. Вернувшись в зал, я наклонился к самому уху Жасмин и прокричал: – Китаец исчез! – Как это исчез? – В бар еще не заходил, а больше его нигде не видели. – Посмотри в туалете. У него больная печень. Выпьет грамм – и из туалета не вытащишь. – Смотрел – там заперто, а внутри мертвая тишина. – Какая тишина? – Мертвая. Кто теперь купит мне алкоголя? – Ну-ка пойдем! К двери со схематическим мужским силуэтом она тащила меня целеустремленно. Наблюдавший за нами охранник в дождевике завистливо усмехнулся. – Эй! Ли, милый! Ты меня слышишь? Никакой реакции. – Ли! Что с тобой? Спустя десять секунд: – ЛИ! СЕЙЧАС ЖЕ ОТКРОЙ! Жасмин развернулась и посмотрела мне в лицо: – Ты можешь сломать эту дверь? – Могу. – Тогда ломай! – Как это «ломай»? Погоди… – Что? – Это необходимо? Может, там и не он. – А кто? – За дверь придется платить. – Я заплачу, ломай. – Погоди, я хоть секьюрити позову. – Я тебе говорю, ломай! Хлипкой двери хватило одного удара. Я ударил ногой чуть ниже ручки, и дверь с хрустом ввалилась в глубь кабины. – Твою мать… – выдохнула Жасмин. На полу, в луже собственной крови лежал безнадежно мертвый господин Ли Гоу-чжень, бизнесмен из Китая.