– Меня не списали, а всё отделение под трибунал попало… комендант задним числом перевод организовал, чтобы меня и ещё троих ребят из-под расстрельной статьи вывести… Так что я переводом в его отряде оказался…
– По какому обвинению?
Сержант снова нервно сглотнул, потом после тяжелого вздоха нехотя произнес:
– Один из Ваших на передовой пропал…
– Это ты его прикончил? – не став долго ходить вокруг да около, прямо в лоб поинтересовалась Элька.
– С чего такие выводы, госпожа полковник? – сержант явно постарался придать своему лицу изумленное выражение.
– Сержант, ты оказывается всё-таки тупой… Мне чревато не только лгать, но и вместо ответов задавать вопросы… я ой как не люблю это… Поэтому быстро и четко: как он скончался и какое участие в этом принимал именно ты. Солжешь или вилять сейчас станешь, очень сильно пожалеешь об этом…
В пещерке повисло долгое молчание, сержант, отведя взгляд в сторону, отвечать не торопился. Потом, после долгой паузы, тихо произнес:
– Да, это я его прикончил. Свидетелей не было, труп я в старую штольню сбросил, зона боевых действий, осмотр места невозможен… так что Вашим пришлось удовольствоваться лишь допросом нашего лейтенанта, а он был не при делах… Но под расстрел отправили всех… причем даже пофамильным списком озадачиваться не стали. Этим комендант и воспользовался…
– Понятно, – хмуро процедила Элька. – Он знал подробности?
– Нет. Я же не враг себе, такое рассказывать…
– Почему мне сейчас сказал?
– Да смысла скрывать уже нет, Вы все равно бы меня на откровенность раскрутили, раз сомнения у Вас появились… Вы явно спец в своём деле…
– Отрадно, что понимаешь это… – пальчики Элеоноры пробежались по шее сержанта, потом вдоль ключицы и обратно, прощупывая плечевое нервное сплетение, и замерли, напротив узла разветвления.
Сержант непроизвольно сжался.
– Боишься? – иронично поинтересовалась Элька.
– Не без того… – явно через силу пытаясь расслабить мышцы, пробормотал тот, стараясь на неё не смотреть, – про Вашу службу я много интересного слышал…
– Подполковник перед смертью разоткровенничался?
Резкий нажим пальцев, совместно с потоком энергетики, который неожиданно для неё вошёл в резонанс с энергетическим полем сержанта, заставили его вскрикнуть и изогнуться от боли.
Удивлённая необычным эффектом, она прервала воздействие, наблюдая за поведением сержанта.
Тот долго не мог восстановить дыхание, а когда это ему удалось, перехватил её взгляд и хрипло проговорил:
– Я так понимаю, это была демонстрация… я оценил, и если у меня есть шанс избежать продолжения, то скажите, я буду стараться…
– Я вопрос, между прочим, задала, но ответа что-то не слышу…
– Про подполковника? Нет, он не откровенничал, не успел… Да и не спрашивал я его ничего… это наш лейтенант после допроса впечатлениями делился: типа лучше сразу под расстрел идти, чем хоть раз на допрос попасть…
– Из-за чего сегодня с капитаном повздорил?
– Он оскорбил мою мать.
– Дословно, что сказал капитан! – пальцы Эльки коснулись шеи сержанта и напряглись, вновь вжимаясь в энергетический узел, однако свой поток энергетики при этом снизила до минимума.
Непроизвольно скривившись от нарастающей боли, сержант проговорил длинное грязное ругательство.
– Почему он так сказал?
– Потому что мозгов у него как у канарейки, вот почему.
– Сержант… – она немного увеличила стекающий с её пальцев поток энергетики, – я же разозлиться могу… и тогда не пальчиками с тобой играться стану, а найду какой-нибудь подручный инструмент… и мозгов как у канарейки останется у тебя… Ясно?!
– Так точно, госпожа полковник! Ясно! – срывающимся на крик голосом тут же поспешно выкрикнул он. – Не повторится более! Простите, не сдержался. Господин капитан… он застал нас с ребятами, когда мы заставляли двух рядовых чистить сапоги всему подразделению.
– Он ничего не спросил, сразу начав высказываться о тебе и той, что тебя родила?
– Да, госпожа полковник. Именно так! Я, конечно, виноват… но в моем роду, оставить такие слова безнаказанными – позор, после которого самому надо голову в петлю совать…
– Прекрасно… – она отвела руку а, потом резко схватив сержанта за подборок, развернула его лицо так, чтобы смотреть в глаза. – Значит, оскорбления ты привык смывать кровью… подполковнику тоже за оскорбление отомстил?
– Да, госпожа полковник, – не отводя от неё взгляда, согласно выдохнул он.
– Великолепно… только меня такой расклад не устраивает. Поэтому сейчас ты полежишь, подумаешь и решишь, будешь ли ты под моим руководством пытаться научиться дисциплинированно себя вести, игнорируя оскорбления тебя и всего твоего рода или сдохнешь, причем в муках и на глазах всего личного состава, чтобы больше никому не повадно было честь рода или собственные интересы ставить превыше воинской дисциплины. У тебя час времени, думай! – отпустив его лицо, она встала и направилась к выходу.