Господь Один и Тот же и вчера, и сегодня, и вечно. Хотя сейчас на чадах нового Израиля, Святой Руси, лежит нечестие безбожия, где-то на русских равнинах или в сибирских лесах, или в какой-то из стран изгнания и диаспоры великого Богоносного народа уже готовится благодатная почва, на которой вырастет избранник Божий для освобождения и возрождения Богоносного народа. Руководителей больше нет, пастыри в стесненных условиях. Глаз человеческий не видит, откуда придет освобождение, но Господь Всеведущий знает это. Господь, Ему Одному ведомыми путями, в нужное время воспитает нужных людей. В этом мы можем и должны быть уверены".
Как, наверное, немногие из других нерусских людей, архиепископ Иоанн глубоко чувствовал трагедию России и видел значение православной России для всего мира.
Большевики не убивают людей за пределами своей страны без причины; это, в конце концов, рискованное дело. Они уничтожают только тех людей, которые для них опасны. Убийство архиепископа Иоанна было лучшей оценкой его деятельности по другую сторону железного занавеса. Исторические события, последовавшие за его убийством, - война, оккупация Латвии и ее насильственное присоединение после мошеннических выборов - ясно показывают, кому было необходимо и почему было необходимо устранить Владыку.
Общепринятая версия смерти архиепископа, которую лично для меня подтвердил брат покойного Антон Поммер, такова. Архиепископу позвонил Собинов, знаменитый русский певец, который проезжал через Ригу (большевики время от времени выпускали его за границу). Он был старым другом архиепископа. Договорились, что вечером он приедет к Владыке. Владыка открыт ему дверь и - впустил убийц! Сам Собинов умер при загадочных обстоятельствах в то же самое время.
Примерно в два часа ночи к дому архиепископа приехали пожарные, которых вызвали соседи. В его жилище был полный разгром: ящики шкафов выброшены наружу, мебель перевернута, в письменном столе все перерыто. Архиепископа, по-видимому, оглушили на первом этаже в холле, на створке двери втащили на чердак, где у него была мастерская, там привязали к столярному верстаку, облили керосином и подожгли. При вскрытии в легких обнаружили дым, значит, в это время он был еще жив. Есть свидетельство, что его пытали. В холле топились обе печки, в них были сожжены какие-то бумаги. Известно, что у него были какие-то документы, доказывающие изменническую деятельность латвийских коммунистов.
Это преступление никогда не было раскрыто, по крайней мере, официально. Возможно, это было единственное нераскрытое преступление такого рода за весь период существования независимой Латвии. Каждый ребенок в Латвии знал, что были истинные вдохновители этого убийства - след вел в советское посольство, но официальных обвинений не было. Пресса об этом не писала; тень, которую могучий и вероломный сосед бросал на маленькую страну с двумя миллионами жителей, были слишком зловещей. Но вся страна знала правду. Преступление совершилось в ночь с четверга на пятницу 12 октября 1934 года. Архиепископ был в полном расцвете своих жизненных сил, ему еще не было шестидесяти лет, и он был самой выдающейся фигурой в церковной жизни стран Балтии.
Я помню тот скорбный день, когда в школе стало известно, что архиепископа больше нет. Мы сошли с трамвая и прошли те самые несколько километров, которые часто проходил сам покойный. Мы стояли на панихиде в скромной деревянной церкви рядом с обгоревшим домом и смотрели на маленький холщовый сверток, в котором было все, что осталось от сильного архиепископа.
Я смутно помню похороны и погребение. Это был траурный день, на улицах было больше ста тысяч человек - примерно четвертая часть всего населения города шла за гробом. В соборе от места епископа до алтаря стояли два ряда священников, по пятьдесят человек с каждой стороны. От собора до Покровского кладбища расстояние в несколько километров, и всю дорогу заполнила плотная толпа. В этом было что-то наподобие демонстрации, вызов избежавшим наказание убийцам. Вскоре над могилой воздвигли маленькую часовню - миниатюрную копию колокольни собора. В прежнем жилище архиепископа в подвале собора устроили уголок его памяти с верстаком, на котором его сожгли. В стену собора замуровали сосуд с несколькими каплями его крови, сделав надпись на мраморной табличке. Здесь каждый четверг (день его убийства) совершались заупокойные службы.
Кафедральный собор в Риге сейчас превращен в планетарий, но часовня на кладбище цела, и верующие все еще проводят там заупокойные службы в день мученичества архиепископа - 12 октября и в его именины - 24 июня.