В 7 часов вечера в пятницу, когда мы, врачи, только что вернулись в свои камеры после 12-ти часового рабочего дня, к нам пришел отец Николай и сообщил следующее: плащаница, в ладонь величиной, написана художником Р. Богослужение - чин погребения - состоится и начнется через час. "Где?" - Спросил владыка Максим. "В большом ящике для сушки рыбы, который находится около леса вблизи от №№ роты... Условный стук 3 и 2 раза. Приходить лучше по одному".
Через полчаса Владыка и я направились по указанному "адресу". Дважды у нас спросили патрули пропуска. Мы, врачи, их имели. Но как же другие: владыка Виктор, владыка Иларион, владыка Нектарий и отец Николай... Владыка Виктор служил бухгалтером на канатной фабрике, владыка Нектарий рыбачил, остальные плели сети... Вот и опушка леса. Вот ящик, длиной сажени 4. Без окон. Дверь едва заметна. Светлые сумерки. Небо в темных тучах. Стучим 3 и потом 2 раза. Открывает отец Николай. Владыка Виктор и владыка Иларион уже здесь... Через несколько минут приходит и владыка Нектарий. Внутренность ящика превратилась в церковь. На полу, на стенах - еловые ветки. Теплятся несколько свечей. Маленькие бумажные иконки. Маленькая, в ладонь величиной, плащаница утопает в зелени веток. Молящихся человек десять. Позднее пришли еще четыре-пять, из них - два монаха. Началось Богослужение. Шепотом. Казалось, что тел у нас не было, а были одни души. Ничто не развлекало и не мешало молиться. Я не помню, как мы шли "домой", то есть в свои роты. Господь покрыл!
Светлая заутреня была назначена в нашей камере врачей. К 12 часам ночи, под разными срочными предлогами по медицинской части, без всяких письменных разрешений, собрались все, кто собирался придти, человек около 15... После заутрени и обедни сели разговляться. На столе были куличи, пасха, крашеные яйца, закуски, вино (жидкие дрожжи с клюквенным экстрактом и сахаром). Около 3 часов разошлись.
Контрольные обходы нашей роты комендантом лагеря были до и после Богослужения, в 11 часов вечера и в 4 часа утра. Застав нас, четырех врачей, во главе с владыкой Максимом, при последнем обходе, комендант сказал: "Что, врачи, не спите?" И тотчас добавил: "Ночь-то какая... и спать не хочется!" И ушел...
"Господи, Иисусе Христе! Благодарим Тебя за чудо Твоей милости и силы", - проникновенно произнес владыка Максим, выражая наши общие чувства.
Белая соловецкая ночь была на исходе. Нежное розовое соловецкое пасхальное утро, играющим от радости солнцем, встречало монастырь-концлагерь, превращая его в невидимый град Китеж и наполняя наши свободные души тихой нездешней радостью. Много лет прошло с тех пор, а благоуханное воспоминание об этом нежном пасхальном утре незабываемо живо, словно это было только вчера. И сердце верит, что между нами тогда был святой.
Владыка Максим был особенно дружен с владыкой Виктором, который представлял собою полную противоположность епископу-врачу. Владыка Виктор был небольшого роста, полный, жизнерадостный, открытый, доступный, ко всем приветливый, разговорчивый. "Каждого человека надо чем-нибудь утешить", - говорил он и каждого встречного умел "утешить", порадовать, вызвать улыбку. Приходил он часто и подолгу беседовал с владыкой Максимом о судьбах Русской Православной Церкви. Будучи оптимистом, он постоянно старался "заразить" своей верой в светлое будущее России владыку Максима, но тот оставался пессимистом, или, как он сам себя определял словами К. Леонтьева, "оптимистическим пессимистом". Приближается трагический конец мировой истории, а потому, по слову Господню, надо "восклонить головы" в ожидании непременного торжества Христовой правды!