У меня выступили слезы на глазах, комок подступил к горлу.
Я молча поклонился им... Хотелось поклониться до земли и целовать их ноги...
Через неделю к нам в камеру врачей санчасти зашел комендант лагеря и между прочим сообщил: "Ну и намучились мы с этими монахинями... Но теперь они согласились-таки работать: шьют и стегают одеяла для центрального лазарета. Только условия, стервы, поставили, чтобы им всем быть вместе, и что они будут тихонько петь во время работы псалмы какие-то... Начальник лагеря разрешил. Вот они теперь поют и работают".
Изолированы были эти монахини настолько, что мы, врачи санчасти, пользовавшиеся относительной "свободой" передвижения по лагерю, несмотря на наши "связи" и "знакомства" с миром всякого рода "начальников", долгое время не могли получить о них никаких известий. И только через месяц мы получили эти известия. Последний акт трагедии монахинь был таков.
В одном из этапов на Соловки был доставлен один священник, который оказался духовником некоторых из них. И хотя общение между духовным отцом и его духовными детьми казалось было совершенно невозможным в условиях концлагеря, монахиням каким-то образом удалось запросить у своего наставника указания.
Сущность запроса состояла в следующем: "Мы прибыли в лагерь для страдания, а здесь нам хорошо. Мы вместе, поем молитвы, работаем работу по душе: стегаем одеяла для больных... Правильно ли мы поступаем, что согласились работать в условиях антихристовой власти в лагерях? Не следует ли нам и от этой работы отказаться?"
Духовник ответил категорическим запрещением работать и эту работу.
И монахини отказались от всякой работы. Начальство узнало, кто в этом виноват. Священника расстреляли. Но когда монахиням сообщили об этом, они сказали: "Теперь уж никто не может освободить нас от его запрещения". Тогда начальство потеряло всякое терпение и осатанело.
Монахинь разъединили друг от друга и по одиночке куда-то увезли. Никаких вестей от них, несмотря на все наши старания, мы больше получить не смогли. Они сгинули без всякого следа.
Прошло уже много лет после этих событий, когда из уст одного американского узника, побывавшего в трудовом лагере, пришла следующая дополнительная информация, проливающая свет на духовные последствия подвижнической твердости таких монахинь.
Чудо монахинь.
Когда разговор, как это обыкновенно скоро случается, зашел о вере, я услышал о необыкновенном, о чуде, которое недавно произошло в Воркуте. Истинно, там с нами был Господь! И готовность, с которой мне рассказали об этом, не дает усомниться в том, что Бог не оставил ни страну за железным занавесом, ни умы и сердца народа.
"В ноябре того года, 1950-го, как раз после нашего прибытия, в лагерь доставили трех монахинь, приговоренных к тяжелым работам. Многие тысячи заключенных женщин в Воркуте не работали в шахтах, но выполняли другую трудную работу, и монахинь послали на кирпичный завод, продукцией которого снабжали весь север России.
Когда они впервые прибыли на завод, сказали мастеру, что работа на коммунистический режим для них как работа на диавола, а поскольку они служительницы Божии, то распоряжениям мастера подчиняться не будут, несмотря ни на какие угрозы.
Лишенные своих монашеских одежд, монахини считали веру своей броней. Они готовы были к любым испытаниям ради выполнения своего обета и наказание встретили мужественно. Их перевели на голодный паек из черного хлеба и жидкого супа. На этом пайке они содержались день за днем, но каждое утро, когда им приказывали выходить на завод или в глиняный карьер, или на иную тяжелую работу, они отказывались. Их отказ означал, конечно, усиление наказаний. Разозленный их твердостью и боясь, что их пример подействует на других подневольных рабочих, комендант приказал надеть на них так называемые смирительные рубашки. Кисти рук были связаны у них за спиной, а потом веревка, которой были связаны запястья, опущена вниз и крепко связана вокруг лодыжек. Таким образом, плечи у них тянуло назад и вниз, причиняя мучительную боль. То же со ступнями.
Монахини извивались от боли, но не издавали ни звука. Потом комендант приказал облить их водой, чтобы веревки разбухли и давили еще сильнее; он ожидал, что они будут кричать от боли. Но они лишь тихо стонали, а вскоре потеряли сознание. Веревки сняли, монахинь привели в чувство; через какое-то время снова связали, и они снова скоро потеряли сознание. Их мучили более двух часов, но дальше пытку не посмели продолжать: кровообращение у них было нарушено, и они были близки к смерти. Коммунистическому режиму нужны были там рабы, а не полуживые люди. Их привезли в далекую Воркуту не для того, чтобы убить. Советскому правительству требовался уголь. Подневольные работники были расходным материалом, их использовали, насколько у них хватало сил. И задачей коменданта было заставить их работать.