Но со смертью патриарха Тихона в 1925 году ситуация осложнилась. В условиях гонений невозможно было созвать церковный Собор для избрания нового Патриарха, и, предвидя это, патриарх Тихон назначил трех ведущих иерархов, один из которых (который не был бы в тюрьме или ссылке) стал бы по смерти Патриарха Местоблюстителем Патриаршего Престола и охранял бы внешнее единство Церкви. Из этих трех иерархов только один - митрополит Петр Крутицкий - был на свободе, когда умер Патриарх, и специальным актом, подписанным более чем пятьюдесятью епископами, он был поставлен Первоиерархом Русской Церкви. Сам митрополит Петр назначил трех заместителей Местоблюстителя на случай, если его самого арестуют или убьют, и один из них был митрополит Иосиф (в то время архиепископ Ростовский), а другим - митрополит (позднее - патриарх) Сергий. Митрополит Петр был арестован через несколько месяцев за отказ подписать декларацию, по которой Церковь лишалась бы внутренней свободы и попала под власть богоборческого режима. С 1925 по 1927 год ни один кандидат не смог удержаться на его месте больше, чем несколько месяцев, затем следовал арест, и стало ясно, что советское правительство не успокоится, пока не заставит очередного претендента подписать декларацию, угодную режиму. Такого претендента нашли в лице митрополита Сергия, который 16 (29) июля 1927 года, после освобождения из тюрьмы, где был несколько месяцев, выпустил позорную декларацию, которая сделала его и его последователей фактически агентами советского государства. Официальная советская газета "Известия", опубликовав 19 августа эту декларацию, отметила, что "дальновидная часть духовенства уже вступила на эту тропу в 1922 году", указывая на Живую Церковь. Так богоборческий режим преуспел в введении обновленчества в саму патриархийную Церковь, и результатом стал решительный протест ведущих иерархов Русской Церкви, которые, увидев, что митрополит Сергий был явно настроен навязать свою волю всей Церкви, скоро начали порывать с ним общение.
Таким образом, сразу же стало ясно, что декларация находилась в вопиющем противоречии с 34-м апостольским правилом, будучи провозглашенной "без согласия всех" епископов, будучи в действительности самостоятельным делом самого Сергия под диктовку богоборческого режима, и поэтому единственным правильным для Сергия церковным путем был отзыв декларации ввиду такого всеобщего неодобрении со стороны собратьев-иерархов. Однако вместо этого, как будто чтобы доказать, что он больше не считается с мнением Церкви, а стал послушным орудием режима, он начал вместе со своим неканоническим "синодом", создание которого выходило за пределы его полномочий как заместителя Временного Местоблюстителя, беспрецедентный перевод епископов из епархии в епархию и отлучал всех, кто не соглашался с ним, создавая, таким образом, послушную "советскую" Церковь.
Митрополит Иосиф, одним из первых протестовавший против декларации, был быстро "переведен" из Петрограда, куда он прибыл только к сентябрю 1926 года. По акту синода от 19 октября 1927 года "митрополит Иосиф считается переведенным в Одесскую епархию и предполагается, что не будет искать легкую возможность жить в Ростове, что вызвало бы волнения среди верующих и в Ленинграде, и в Ростове..." В ответ митрополит Иосиф процитировал те каноны, которые запрещают ненужный перевод епископов из города в город и отметил, цитируя каноны: "Если бы я даже разрешил проделать со мной такое, противоречащее Собору святых Отцов, то это распоряжение все же было бы "полностью неканоничным", и все, кто был переведен, да "будут возвращены в собственную церковь". Отдав это дело на усмотрение "суда Божия", он отказался ехать.
В это время, осенью 1927 года, митрополит Иосиф еще рассматривал свое дело как частный случай и, как он отмечал в одном из нижеследующих документов, он был готов с бесчестием, отлучением, уйти на покой, чтобы не быть в союзе с Сергием, он не имел никакого намерения быть втянутым в какой-то раскол.