— Жива, Александр Петрович, и агент говорит, что живее всех живых.
— Ну то, что жива, я, конечно, в курсе, — исправился кесарь. — Но я не знал, что Роман поддерживает с ней отношения. Я давно ничего о ней не слышал, а после того как княгиня никак не отреагировала ни на гибель своего внука, ни на то, что устроил в Петербурге правнук, я думал, старушка спокойно доживает свой век, отгородившись от всего на свете.
— Все так думали, Александр Петрович. О княгине Белозерской никто ничего не слышал уже более десяти лет, но наш агент уверяет, что она находится в отличной форме и была несказанно рада видеть Романа.
— Агент с ней лично общался?
— Не просто общался, а был приглашён на обед. После чего служба безопасности графини доставила его на территорию Карелии. А Роман остался у бабушки.
— Удивительно, — произнёс кесарь. — А Роман Вас предупреждал, что собирается к ней?
— Нет, — ответил Милютин. — Но агент уверяет, что они оказались в районе поместья княгини Белозерской случайно. Изначально они пытались прорваться в Карелию, и только когда у них ничего не получилось, Роман вспомнил, что рядом живёт его прапрабабушка и предложил попросить у неё убежища и помощи.
— Умный мальчик. Но мне это всё не нравится. Неизвестно, что у этой старухи на уме.
— Агент сказал, что Роман собирался попросить княгиню, чтобы она организовала его встречу с отцом.
— Не думаю, что ей это по силам, — вздохнув, произнёс кесарь. — Но и к идее отправить Романа договариваться с отцом я тоже изначально относился скептически, поэтому не могу сказать, что сильно расстроился. Давайте строить наши планы исходя из того, что эльфы могут ударить в любой момент.
— Я поеду в Петербург! — неожиданно заявил Воронцов и, поймав на себе удивлённые взгляды присутствующих, пояснил: — Не вижу иного варианта, господа! Нам нужно заручиться гарантией эльфов, что они не прервут перемирие во время спецоперации. Я пытался несколько раз связаться с Седовым-Белозерским через посредников, вы это знаете, но ни разу не получил ответ. Это не сильно обнадёживает, но я всё же прокачусь до Петербурга.
— Насколько это безопасно, Игорь Константинович? — поинтересовался Валуев.
— Вполне безопасно. У Петербурга с Москвой отношения прохладные, но не натянутые. Максимум, что мне грозит в случае неудачи, это потеря времени и унизительный отказ в аудиенции, — усмехнувшись, произнёс Воронцов. — Но на такой риск я идти готов.
— Когда планируете выезжать? — поинтересовался Романов.
— В течение двух-трёх дней.
— Благодарю Вас, Игорь Константинович, за такую поддержку, — сказал кесарь.
— Это я благодарю Вас за возможность принять участие в спецоперации, — ответил Воронцов. — Для меня это дело чести и принципа. Я лично возглавлю силы орков и поведу их в бой. И хочу попросить направить нас на центр «Ост», в котором держали в плену Настеньку. Я должен сравнять его с землёй и уничтожить всех, кто там работает.
— Так и сделаем, Игорь Константинович, — сказал Валуев. — Так и сделаем.
— Но я всё же предлагаю не терять времени, и не дожидаясь возвращения князя из Петербурга, начать готовить план проведения спецоперации исходя из самых неблагоприятных прогнозов, — обратился Романов к присутствующим.
— Но это практически нереально, Александр Петрович, — возразил Валуев. — Мы не обладаем ресурсами, чтобы воевать на три фронта.
— А мы не рассматриваем вариант привлечь к операции те страны, чьих детей тоже украли? — поинтересовался Глебов.
— Рискованно, — ответил глава КФБ. — Не думаю, что, к примеру, Литва или Словакия смогут оказать нам серьёзную помощь, а вероятность утечки информации при этом вырастает почти до стопроцентной. Таким образом, мы сделаем себе только хуже.
— Но ведь должны же быть альтернативные варианты, Игорь Денисович! — сказал Глебов.
— Если уж рассматривать альтернативные варианты, я бы раскрыл перед немцами все карты и пригрозил обнародовать информацию о центрах подготовки подростков. Это может вызвать в Польше большое недовольство, вплоть до народных волнений, и сильно повлиять на результаты референдума. Я почти на сто процентов уверен, что Империя попытается решить этот вопрос миром. Но в этом случае перед нами вполне вероятно встанет один серьёзный моральный выбор.
— Какой? — поинтересовался Романов.
— Я более чем уверен, что немцы предложат нам забрать только русских детей. Готовы ли мы оставить им всех остальных, зная, что подростков готовят к тому, чтобы повести на убой?