— А если бы я проголосовал за?
— Я знала, как ты проголосуешь, поэтому сама и проголосовала за казнь, чтобы припугнуть нашего жадного коммерсанта.
— Знали? Но это невозможно! — воскликнул я. — Я до последнего сомневался! И как вы узнали, что папа тоже проголосует против?
— Ты умный мальчик, — ответила бабушка улыбнувшись. — И Коленька тоже. Только полный идиот станет рубить голову курице, способной нести если не золотые, то уж как минимум серебряные яйца. К тому же Коле сейчас меньше всего нужно, чтобы рухнула отлаженная система товарооборота с центром.
— Неужели я так похож на человека, готового ради денег простить того, кто три раза пытался меня убить? — удивился я и, чего греха таить, расстроился.
Вместо ответа бабушка звонко рассмеялась. И если выглядела она лет на сорок, то смех у неё был как у восемнадцатилетней девчонки — звонкий и заразительный.
— Давно меня никто так не веселил, — сказала бабушка просмеявшись и неожиданно спросила: — А ты его простил?
— Нет.
— Вот в этом всё дело! Проще всего, мальчик мой, отомстить, в нашем случае отрубить негодяю голову. Простить тоже не так уж и сложно. И что в первом, что во втором случае ты сразу же снимаешь с себя весь моральный груз. Но при этом в обоих случаях ты проигрываешь.
— Почему?
— Потому что принимаешь решение, основываясь на эмоциях, а они хороши лишь в любовных делах, да и то не всегда. Приговаривая гадёныша к казни или полностью прощая его, ты в первую очередь думаешь о себе, удовлетворяешь свою потребность в мести или великодушном прощении. А когда ты оставляешь ему жизнь, заставляя приносить пользу тебе и твоему роду, ты думаешь о деле. Это выбор взрослого эльфа. В твоём случае, взрослого человека. Правильный выбор, хоть и не простой. Не каждый способен сделать его в восемнадцать лет. За Володей, конечно, нужен будет теперь глаз да глаз, но на этот счёт не переживай. Я за ним прослежу.
Больше мы до самого поместья ни о чём не говорили. Прибыли в замок бабушки сильно за полночь и сразу же отправились спать. Мне выделили роскошную гостевую комнату с видом на сад и широкой кроватью с непривычно мягким матрасом. Впрочем, я так устал за прошедший день, что уснул бы и на полу. А ещё мне выдали пижаму и забрали все мои вещи.
Разбудили меня в шесть часов негромким стуком в дверь. Я поднялся, открыл дверь и получил от прислуги свои вещи — выстиранные и выглаженные, а также полотенце и халат. Ещё мне объяснили, где находится ближайшая ванная комната, и сообщили, что ровно через сорок пять минут бабушка будет ждать меня к завтраку. Я поблагодарил за заботу и не стал терять время — сразу же отправился принимать душ.
После водных процедур остатки сна улетучились, и я был полон сил. Вернулся в гостевую спальню, переоделся и уже было отправился на завтрак, как заметил на стене небольшую картину в огромной дорогой раме. Точнее, даже не картину, а детский рисунок, сделанный акварелью на обычном альбомном листе.
На рисунке было изображено неизвестное животное с шестью ногами и тремя рогами и рыцарь с большим мечом. Немного зелёной травки у них под ногами, а наверху огромное оранжевое солнце с пятью лучами. Рисунок был подписан. Аккуратная надпись в его нижней части гласила: Рома, 2108, август. Придя в обеденный зал и поздоровавшись с бабушкой, я сразу же спросил у неё, кто автор этого рисунка.
— Это твой шедевр, — улыбнувшись, ответила бабушка. — Ты мне его подарил, когда приезжал в гости.
— А почему он висит в таком странном месте?
— Почему странном? — удивилась бабушка. — Это твоя комната.
— Моя? — в свою очередь, удивился я.
— Да. У каждого члена нашей семьи в моём доме есть своя комната.
— Это очень необычно.
— Я могу себе это позволить — комнат много. И когда часть из них выделена моим родным, я не чувствую себя совсем уж одинокой. Мне кажется, что в любой момент, кто-нибудь может приехать в гости. Не забывай, что мне уже сто двадцать лет. В этом возрасте даже эльфы становятся сентиментальными.
— Если Вы не против, я с радостью буду Вас навещать, — сказал я. — Мне у Вас и так очень понравилось, а теперь, когда я узнал, что у меня здесь ещё и своя комната есть, боюсь, я Вам ещё надоем частыми визитами.
— Это всё очень мило — навестить бабушку, но я бы на твоём подумала о другом.
— О чём?
— Насколько я поняла, ты собрался сам участвовать в спецоперации по освобождению твоих друзей?
— Да.
— А ты готов?
— Готов.
— Я не про моральный дух. Ты готов драться с высокоуровневыми одарёнными? Насколько ты силён?
— Ну тут уж насколько готов, настолько готов, — сказал я. — Ещё месяц есть у меня. Буду продолжать усиленно готовиться.
— Ты должен приехать хотя бы на три дня к нашему Источнику. А лучше на пять. И желательно перед самым отъездом в Польшу. Мы тебя хоть немного подготовим. Сейчас ты совершенно не готов.
Мне очень хотелось спросить, кого бабушка подразумевала под «мы», но я постеснялся. А она тем временем задала следующий вопрос:
— Какие у тебя планы на будущее? Чем собираешься заниматься по возвращении из Польши?
— Учиться дальше. Правда, Александр Петрович и Иван Иванович предлагают перевестись из Кутузовки в академию КФБ.
— И что ты на этот счёт думаешь?
— Думаю, что в Кутузовке мне точно делать нечего, но насчёт академии надо хорошо подумать.
— Очень хорошо подумать надо.
— Там есть какие-то подводные камни, о которых я не знаю?
— Везде есть подводные камни. Тебя родной дядя чуть не убил три раза, хотя обещал оберегать.
— То есть, Вы не советуете уходить из Кутузовки?
— Я этого не говорила.
Тут я совсем растерялся.
— Я сказала, что тебе стоит хорошенько подумать, — пояснила бабушка. — Чем тебя не устраивает Кутузовка?
— Там нет подходящего наставника для меня.
— Приезжай ко мне и занимайся здесь, у родового Источника эффект от занятий будет намного лучше.
— А как я буду заниматься без наставника?
— Ты его получишь.
— Мне нужен менталист.
— Я знаю. Будет тебе менталист. А заодно ещё пройдёшь инициацию у нашего Источника. Это ещё больше усилит эффект от занятий.
— Звучит заманчиво, — сказал я, вспомнив слова Аполлона Ерофеевича о том, какой эффект в ментальной магии можно получить при поддержке родового Источника. — И очень это всё неожиданно.
— Это правда, — согласилась бабушка. — И заманчиво, и неожиданно. Поэтому ты спокойно думай, не спеши. Приедешь на три дня перед Польшей, позанимаешься здесь, пройдёшь инициацию, а там уже решишь, что тебе надо.
— Но в академию КФБ пока лучше не идти?
— Ты умный мальчик, ты и без меня знаешь ответ на этот вопрос.
«Знал бы — не спросил», — подумал я, но разочаровывать бабушку не стал, и лишь улыбнулся.
Разговор наш подошёл к концу, как и завтрак. В завершение трапезы нам принесли горячий кофе и фаршированные сладким взбитым творогом блинчики. Я осторожно сделал глоточек ароматного напитка и сказал:
— А Вы не знаете, почему все эльфы пьют кофе, а орки — чай?
— Понятия не имею, — ответила бабушка. — Я сама раньше предпочитала чай. Но мой любимый человек просто обожал кофе. И теперь, когда я пью его, я всегда вспоминаю Макса. Кофе для меня — больше чем напиток. Почему его пьют остальные эльфы, я не в курсе. Но насколько я помню, даже когда в Петербурге ещё не было никаких эльфов, кофе уже продавался на каждом углу. Даже в шавермах его делали навынос.
— В шавермах? — незнакомое слово показалось мне забавным. — А это что такое?
— Это часть моей молодости, — сказала бабушка и рассмеялась. — Визитная карточка Петербурга начала прошлого века. Если у тебя больше нет вопросов, то тебе стоит поторопиться. Уже двадцать пять минут восьмого.
Мне действительно надо было спешить. Ровно в половине девятого меня должен был ожидать во дворе бабушкин водитель и помощник Ристо, чтобы отвезти в Павловск, подождать там около часа, пока я пообщаюсь с Андреем и Машей, а потом доставить на вокзал. Но один вопрос у меня всё же ещё остался, и я не удержался и задал его: