На втором этаже было несколько комнат, и мы принялись в них по очереди заглядывать. Господин Чакыр обнаружился в первой же, но мы всё равно заглянули в остальные, чтобы убедиться, что там никого нет. По отсутствию женской и детской одежды в гардеробе сразу было понятно, что директор музея живёт один, но всё же подстраховаться стоило — вдруг у Чакыра был гость.
Когда мы убедились, что, кроме директора музея, в доме никого нет, и я уже собрался было вломиться к нему в спальню, Мила не позволила мне этого сделать — знаками показала, что лучше доверить это дело ей. Я возражать не стал, у Милы явно было больше опыта в таких делах — если не на практике, то уж во время обучения точно.
Мила мне подмигнула, как-то слишком уж задорно улыбнулась и пулей влетела в комнату. Когда я вошёл следом, она уже сидела на груди у испуганного Чакыра, прикрыв рукой ему рот и прижав лезвие ножа к его горлу.
— Вы говорите по-немецки? — спросил я у турка на самом распространённом языке Европы и подошёл к кровати.
Мила убрала руку со рта директора музея, и тот, глядя на меня испуганными глазами, принялся что-то лепетать по-турецки. Именно лепетать — на серьёзную осмысленную речь его слова были не похожи. Видимо, сильно испугался или хотел, чтобы мы так подумали.
— Вы говорите по-немецки? — повторил я свой вопрос и в ответ снова получил сбивчивое бормотание на турецком.
— Сейчас заговорит, — сказала Мила и прижала нож к шее директора музея так, что, казалось, ещё чуть-чуть и я увижу на лезвии кровь.
Турок застонал, Мила сказала ему что-то на его родном языке, после чего лицо Чакыра погрустнело ещё сильнее, и он практически на чистейшем немецком языке, отчётливо проговаривая каждое слово, произнёс:
— Кто вы? Что вам от меня нужно?
— Что ты ему такого сказала? — спросил я у Милы по-русски, проигнорировав слова турка.
— Что я говорю по-турецки, и дурачком прикинуться у него не получится, — ответила Мила.
— Кто вы такие? — снова спросил Чакыр по-немецки. — Что вы хотите? Вы грабители?
— Нет, мы не грабители, — ответил я. — Но кое-что мы у Вас заберём. То, что принадлежит нам, точнее, тому, кто нас прислал.
— А вы не ошиблись адресом?
— Нет, господин Чакыр, адресом мы не ошиблись.
— Вы совершаете большую глупость. Вы не понимаете, куда попали, — заявил турок, который, похоже, начал приходить в себя.
— Нет, это Вы не понимаете, в какую ситуацию попали, обманув князя Романова! — жёстко ответил я.
— Князя Романова? — переспросил Чакыр. — Но я не имел дел ни с каким князем Романовым! Никогда! И уж тем более никого не обманывал!
— Вы получили от его представителей крупную сумму за копию шапки Мономаха, что хранилась в вашем музее. Вы договорились с Романовым, что передадите ему эту копию, но в итоге передали другую.
— Я вообще не понимаю, о чём вы говорите! Если я не ошибаюсь, копия шапки Мономаха находится в нашем музее. Она выставляется в нём с того самого дня, как музей получил её в дар. Клянусь вам, я никогда не видел никакой другой копии и уж тем более её никому не продавал.
Ситуация начала меня раздражать уже очень сильно. Турок или решил, что у него получится свалять дурака, или, что ещё хуже, он с какой-то целью тянул время. Ни то ни другое меня не устраивало, но, к сожалению, без магии добиться от него честных ответов на мои вопросы я не мог. Всё шло к допросу с пристрастием или, говоря по-простому — к пыткам.
— Похоже, у нас проблема. — сказал я Миле по-русски. — Придётся его пытать.
— Значит, будем пытать, — совершенно спокойно ответила на это Мила и добавила: — Вообще не проблема.
Она легонько ткнула остриём ножа в щёку турка и приказала ему:
— Вставай!
— Зачем? — настороженно спросил Чакыр.
— Вставай! — повторила Мила и сильно ударила турка по лбу рукоятью ножа.
— Что вы себе позволяете? — возмутился директор музея. — Я не одет.
— Если сейчас не встанешь, отрежу ухо, — мрачно произнесла Мала и ударила Чакыра по уху плоской стороной лезвия, тот решил не рисковать и быстро поднялся с кровати, не обращая больше внимания на то, что на нём из одежды были лишь одни трусы.
— Садись в кресло! — продолжила раздавать приказания Мила.
В это раз турок не стал спорить, он сел в стоящее возле кровати кресло и лишь после этого произнёс:
— Это большая ошибка с вашей стороны.
— Привяжи его к креслу, пожалуйста, — обратилась ко мне Мила и опять поднесла нож к горлу Чакыра.
За неимением верёвок и желания их искать по всему дому, я стянул с кровати простынь и разорвал её на полоски, ими крепко привязал хозяина дома к креслу. После этого Мила положила нож на стоявший возле кресла столик и проверила крепость моих узлов. Кое-где подтянула, а правую руку привязала особенно сильно — так, что всё предплечье было примотано к подлокотнику, и лишь кисть осталась свободна, и ею можно было шевелить.
— Что вы собираетесь делать? — поинтересовался Чакыр, стараясь при этом держаться бодрячком. — Прошу вас, подумайте хорошо, прежде чем совершать что-то противозаконное.
— Что делать? — переспросила Мила. — Да вот решаю сейчас: ногти у тебя вырвать все по очереди, или кожу с руки снять от плеча до кончиков пальцев.
— Прошу вас, не делайте глупостей!
— Да шучу я, не бойся. Нет у нас времени на такие развлечения. Мы сейчас будем смотреть шоу под названием «Кто победит?»
— Я вас не понимаю.
Мила не стала ничего объяснять, она оглядела комнату, увидела на вешалке брюки Чакыра, не спеша вытащила из них ремень и перетянула руку турка выше запястья так, что его кисть сразу же побелела. После чего Мила совершенно спокойно взяла со стола нож и, рубанув им как мачете, отсекла директору музея кисть правой руки.
Я аж вздрогнул от неожиданности, что уж говорить про Чакыра — он взревел так, что жители соседнего коттеджа, скорее всего, проснулись. Мила эффектно вытерла нож о трусы директора музея, дождалась, когда он перестанет орать и перейдёт на негромкий скулёж, после чего произнесла:
— Как я уже сказала, нас ждёт шоу «Кто победит?». Соревноваться в этом шоу будут жадность господина Чакыра и его здравый смысл. Мы, конечно, будем в этом состязании болеть за здравый смысл, в надежде, что он победит, и господин Чакыр успеет сообщить нам, как отключить блокировку магии до того, как потеряет сознание. Если успеет, то мы сможем его спасти, ну а если нет, — Мила многозначительно улыбнулась и добавила по-русски: — То на нет и суда нет!
— Я не могу отключить блокировку! — заорал Чакыр.
— Пока побеждает жадность, — констатировала Мила.
— Но я действительно не могу этого сделать! — стоял на своём турок.
— Я бы Вам охотно поверила, если бы не знала, как работают системы блокировки магии в коттеджных городках, подобных вашему. Но я знаю. И ещё я знаю, что Вы теряете кровь, а скоро потеряете и сознание.
Директор музея на это ничего не сказал, лишь бросил на Милу ненавидящий взгляд; а она тем временем обратилась ко мне, громко и всё так же по-немецки:
— Похоже, здравый смысл капитулировал. Предлагаю попрощаться с господином Чакыром. Жаль, что мы не смогли договориться. И уже явно не сможем — вряд ли без помощи магии он дотянет до приезда врачей. С таким-то кровотечением.
После этих слов Мила ослабила ремень, кровотечение из раны усилилось, а директор музея взревел ещё громче, чем когда ему отрубили кисть. И ревел он явно не от боли.
Глава 25
— Мне кажется, или здравый смысл пошёл-таки в наступление? — спросила Мила, наклонившись к Чакыру и заглянув ему в глаза.
— Затяните ремень, — простонал турок.
— Неправильные слова.
— Я вам всё расскажу!
— Неправильные слова.
— Хорошо, я отключу блокировку магии.
— Ну наконец-то! — радостно воскликнула Мила и сильно затянула ремень на предплечье директора музея. — Но ты же понимаешь, что обмануть нас не получится?