Они остановились на перекрестке, впереди была площадь в развороченной грязи, пустая, но тут открылось движение и лавина машин, разбрызгивая жидкую кашу, хлынула мимо. Они переждали и перешли на следующий бульвар.
- ...Больше я не был дома, - сказал Кирилл Сергеич, - а потом меня Маша нашла.
- Страшно как... Как здесь жить страшно... - думал вслух Лев Ильич. - Вы говорите, любовь? Ведь и ее чем-то кормить нужно. Иначе она будет абстракцией, риторикой или... как вон я услышал, лакейством.
- Страшно, - согласился Кирилл Сергеич. - Не знаю, правда, нужно ли кормить любовь. Чем? Доказательствами, объяснениями? Я с этого и начал наш разговор, что они ей - любви - не только не нужны, они не способны ее вместить. Или она есть, или ее нету, и ничего тут не поделаешь. Простите уж за резкость... Вот так... Хотите присесть? Не замерзли?..
Они сели на скамейку, мимо шли люди, фонари уже зажглись. "Неужто и у каждого что-то такое? - подумал Лев Ильич. - Не у меня ж одного? Как они все живут с этим?.."
- Серьезная жизнь, - сказал Кирилл Сергеич. - Или страшная. Это как вам угодно. Только ведь и обманывать себя нельзя. Но если сможешь преодолеть тогда свет увидишь, тот самый, который и во тьме светит... Какая луна сегодня, глядите!..
Лев Ильич глянул: оказывается, и небо здесь было, и луна, действительно, полная взошла, и нужно было - куда денешься? - как-то со всем этим жить.
- Я к тому это вам рассказал... А знаете, - перебил себя Кирилл Сергеич, я вам первому это рассказал. Сколько лет прошло, никогда не рассказывал. Даже Дусе. Самому страшно вспомнить... Чтоб вы поняли, что я могу, что у меня есть право про это думать... Ну хотите узнать, что и как я думаю?..
Он помолчал. Лев Ильич закурил и вдруг успокоился. "Нужно ведь как-то со всем этим жить", - повторил он про себя.
- Я священник, - начал Кирилл Сергеич, - мне приходится ежедневно говорить с десятками людей - и на исповеди, и так, по самым разным случаям. Чаще всего люди жалуются - то у них плохо, это не хорошо: и болезни, и обиды, и горести, и страсти, и падения - с радостью редко кто приходит в церковь. И о евреях, конечно, много разговоров. Живет, представьте, человек в коммунальной квартире, в комнатушке пять, а то и семь человек. Дети, родители, старики. А сосед - вдвоем с женой, в двух комнатах, - еврей. Приходит женщина в магазин, стоит в очереди - устала, раздражена, а тут из-под прилавка продавщица-еврейка "своему" что-то такое отпускает. А еще на работе - мастер-еврей прогрессивку не так вывел. А ведь вся жизнь из этого и складывается: дома, в магазине, на работе. Везде евреи! Они нас давят, они всюду продвигаются, от них житья нет мало их Гитлер поубивал!.. Вот вам самый элементарный и, заметьте, самый распространенный антисемитизм. Что тут объяснишь: что в соседней квартире, уж наверно, наоборот - русский живет в двух комнатах, что в соседнем магазине русская продавщица тоже самое выделывает, а к тому, что нашу жизнь сегодня пакостит, к власти, евреев и близко не подпускают? Разве объяснишь человеку, если весь его мир ограничен кухней, если все проблемы этим кончаются, если он голоден, живет в тесноте, болен, сын пьет - и он на весь свет раздражен? Что тут объяснишь человеку, когда корень этого всего - до омерзения к евреям включительно - даже не в социальном уродстве, а в том, что человек не утвержден в любви Божией, не знает, что все мы создания Божии - евреи ли, язычники, эллины, что тот, кто истинно верит, находится в такой радости, что и не способен не то чтоб кого-то осудить в своей беде, но всем желает одинаково добра, ибо знает, что все - язычники и евреи - так же точно Бога славят. Или, как говорил один замечательно духовный человек - Макарий Глухарев, современник Филарета Московского: нет народа, говорил он, в котором бы Господь не знал своих, нет той глубины невежества и омрачения, до которой Он бы не снисходил. Да кто, мол, он такой, чтоб судить о незрелости какого-то народа к вере во Христа, Который за всех человеков пролил Кровь Свою на Кресте... Это вот единственный уровень для такой темы, а на уровне кухонном мы эту проблему не разрешим, и тут даже говорить не интересно. То есть, говоря проще, антисемитизм непременно в неверии, а все остальные объяснения - исторические, социологические, до физиологии - это все лукавство, чтоб не сказать больше. А уж мне вам, тем более, незачем про это говорить, вы больше меня знаете. Но есть тут другая сторона - высшая, о которой мыслить важно, потому что в ней тайна, существенная для каждого христианина...
Он опять замолчал, а Лев Ильич сейчас думал о том, какое ему счастье выпало встретиться с этим человеком и как ему повезло все-таки в жизни... Тут он портфель ощутил под боком и усмехнулся горько: "Действительно, везет, ничего не скажешь!"
- Прежде всего, это правда, реальность, а потому и следует знать ее, не пугаясь здесь самых тяжких и соблазнительных антиномий, - сказал Кирилл Сергеич. - Я так думаю, что и русский шовинизм, и отвратительная еврейская исключительность здесь и коренятся - в робости мысли, чтоб не сказать трусости, в неспособности сказать самому себе правду... Это удивительная тайна, а меня всегда поражает в ней стройность, законченность замысла - ну как чуда какого-нибудь из постигнутых человеком законов природы - о движении звезд, о сохранении энергии или система элементов. Если говорить догматически, евреи внеисторический народ - это основной ствол человечества, его онтология Евангелие от Луки в обратной генеалогии возводит евреев к Адаму. Разумеется, если речь идет о родословии веры - не просто о крови, о тех, в ком сказался Промысел... Но если взять и историческую точку зрения - с Авраама, то и тут нет никакого противоречия, ибо нам дано Откровение о Боговоплощении Христа по человечеству иудея, Сына Давидова. История не знает другого народа, произошедшего от одного человека, от братьев, от одной плоти. Этот народ существует уже тысячи и тысячи лет, а где другие - греки, римляне или вавилоняне? Этот народ поклоняется Одному Богу, из рук Которого он получил Закон, сохранил Книгу, заключавшую в себе этот Закон, во всех превратностях своей истории. Как это произошло и стало возможным? Вам скажут: очень просто, Бог избрал народ, назвал Своим, спас, охранял, а потому сохранилось Слово. Но почему именно этот, не другой - всего лишь по произволу, прихоти, или потому что он лучше прочих?.. Да вы сами говорили мне о том, что задавались этим вопросом, и отвечаете: нет, не потому, а так - избранный, значит тот, который избран - и все. Но все-таки, что это такое, и можем ли мы в это проникнуть?.. Если вы будете внимательно читать Библию, то увидите одну странность - эта Книга, тысячелетиями сохраняемая с таким трудом и тщанием, которую евреи заключили в Ковчег Завета и так берегли, их же самих бесконечно обличает, причем с такой огненной яростью, что никакому антисемиту и не приснится. Да вы это сами заметили, только что мне рассказывали о своих разговорах? Им предсказаны в этой Книге самые страшные беды и испытания - и плен у вавилонян, и разрушение храма, и рассеяние, даже их духовная нищета и ослепление - и не просто как результат стихийных бедствий, но за их собственные пороки и преступления перед им же данным Законом. Об этом говорится беспощадно, страстно и подробно. Зачем же они хранили эту Книгу, выставившую их, мягко говоря, в таком явно неприглядном свете? А потому, что кроме проклятий и разоблачений там есть и другое, а именно непререкаемое свидетельство избранничества, о чудесах, сопровождавших их историю, об обещаниях неизменно выполняемых. Кроме того, Книга написана не просто, а вернее будет сказать, ее простота не всем доступна, так что желающий может прочитывать ее так, как он хочет, и коль он представил себе, что раз Господь избрал его народ и подтвердил это избрание бесчисленное число раз, рассеивая полчища врагов, осушая моря, осыпая их манной, то сбудется и все остальное. И в конце концов нет нужды соблюдать Закон - зачем? - ибо все равно сбудется, словно уж и не Бог их избрал для Своего Замысла, а они сами стали народом избранным, что только Бога связывают Его обязательства, народу же остается лишь дожидаться обещанного. Потому все страшные пророчества и сбылись, что народ не мог их услышать, ими пренебрег, Библия, как и было предсказано, осталась для евреев Книгой запечатанной. Но именно поэтому - слышите, поэтому! - они Ее и сохранили, потому как не смогли понять, а увидели в ней всего лишь Обетование о своей исключительности и понятое примитивно-земно предсказание о своем могуществе. И Господь, конечно, знал, что так именно и будет, что в силу своей чувственности, плотскости, страстей, мечты всего лишь об удовлетворении своей похоти они ничего другого и в чудесах, сопровождавших их историю, не увидят. Они так были в этом уверены, убеждены до сих пор, что не заметили Мессию, о Котором Господь через пророков их бесконечно предупреждал. Библия и сегодня для них запечатанная Книга, Бог потому их и избрал, что все про них Ему было известно, что это их непонимание главного и сохранит Завет, что и в рассеянии они останутся Ему верными, понесут Его всему человечеству, ожидая при этом для себя чуда только здесь - на земле...