И зачем только читал эту дурацкую книгу? Ни автора не запомнил, ни названия, только благолепные картины мира, где белые смогли победить. Держи карман шире! Сидишь в гостях у каких–то непонятных людей, откуда они только взялись? Хорошо еще, что хоть палата отдельная, из всей меблировки – кровать, табурет и подоконник. Но можно бы было с кем–то поговорить, а так – медсестра на вопросы не отвечает, вернее, отвечает в том смысле, что не знает. Гостеприимные хозяева, что и говорить! Паша поставил свой ужин на табурет, лег, завернувшись в одеяло. И стоило ради такого сбегать из тюрьмы? Давно бы уже повесили, и рука бы точно не болела.
Деликатный стук в дверь шарахнул по нервам вражеским артобстрелом. И что тут сказать? Медицинское сословие обычно не стучит, радостно заходит с лотком бинтов или тарелкой гадости, значит, это за ним.
– Войдите, – обреченно сказал Паша.
Картина маслом по сыру, отрок благонравнейший в три четверти. И даже не скажешь, что это ушастое создание хладнокровно убивало людей во тьме ночной. Но, что было гораздо важнее, Устим не только привел себя в пристойный вид – шею вымыл, рубашку сменил, пуговицы к пиджаку пришил – но и принес какой–то промасленный кулек. Хороший мальчик, заботливый. И пирожки хорошие, с печенкой.
– Ты, я вижу не голодный, – прогрессор облизнулся, но третий пирожок решил оставить на потом, – а Глина как?
– Обычно. Споймал Катерину Матвеевну
– Понял, дальше можешь не рассказывать, – Паша представил себе махновца где–то в Туркестане. Получилось смешно. – Какие еще новости?
– Новости, – Устим повел плечами, будто примеряя пиджак, – новости такие, что пока держимся. Деникин в Харькове да на Киев собирается, краснюки драпают под Воронеж. Хорошее у Петлюры войско, но малое.
– Какое? – Паша не обладал способностями к иностранным языкам, а суржик только еще больше запутывал.
– Народу маловато. Кажуть, у него галичане козырные есть, на самый крайний случай полки спрятаны. Еще по небу летит звезда с хвостом, ее можна в телескоп побачить.
Кометы прогрессора никогда не интересовали. Летит себе и летит.
– Еще хтось комусь казав, а я мимо шел, шо твой батько с ихним бухгалтером союз заключили. И шо в знак добрых намерений идет до него Матюшенко, который черный, с двумя сотнями.
Паша сначала не понял, а потом все–таки разобрался. Увы, почтенный продавец сантехники и владелец маленькой фирмы здесь был совершенно не при чем. Радующее слух словосочетание «твой батько» относилось к Махно.
Странно, даже когда в школе задали дурацкое сочинение по истории, Паша напряг мозги и старательно вывел себя белогвардейцем, культурно гуляющим по проспекту. А закадычный друг Лось шокировал безобиднейшую бабку–историчку Неонилу Николаевну. Ей и так было неприятно читать про белогвардейцев, а тут ей на стол планирует тетрадь с развеселым описанием махновского житья–бытья. Что с него взять, он уже тогда симпатизировал этим нехорошим людям.