– И ботинок странный.
– И говорите якось не так, – уже и Палий подвякивает.
– Как – не так?
– Удивляетесь не тому, говорите про то, чего нет. Какие еще рыжие сосны под Чернобылем? Нормальные там сосны.
– Писать умеете только по новой орфографии. Где ж вы учились, хлопчики? – командир зубы скалит.
– А тебе какая разница? – Палий. Заступается, что ли?
– А такая, что странные вот это люди. У него вот пломб в зубах много, и ни одной серебряной. Ботинок непонятный, вроде из ткани сделан. Белье. Ты видел, как они пялились на кальсоны? Оружие, к которому не подходят наши патроны.
– Да чего возле Чернобыля никто не живет? Они что, не проспались? – Глина. Вот пристал.
– Там АЭС рванула, – пробурчал Лось.
– Что рвануло? – Марчук–рыжий выпучил глаза. Бывший сапер трепетно относился к разной взрывчатке.
Прогрессор икнул от ужаса. Все. Пришел старик Кирдык.
– Кто вы такие? – командир глядел с интересом. Интересом голодного кота к жирненькой мышке.
– Студенты.
– Врите больше. Вы ж латыни не знаете.
– А это – не обязательно, – Лось вытряхнул из всех карманов вещи на стол. Кольцо от гранаты, гильза от автомата, копейка, медная, царская, три шага и один карбованец, неработающая зажигалка, и студенческий билет.
– На. Смотри.
Эсер цапнул несчастный, замусоленный, документ.
– Лось Вадим Григорьевич, тысяча девятьсот восемьдесят девятого года рождения.
Глина только присвистнул.
– И оружие тоже оттуда.
– Ага! – Паша уже окончательно запутался.
– И что ж вы тут забыли, сопляки мягкотелые? Не видели никогда, как люди умирают?
– А ты что, думаешь, что в будущем будет полный коммунизм и личное бессмертие каждому? – Лось понимал, что его несет, и противник – это не тот одноклассник в черных джинсах, но ярость уже подкатывала.
– От только коммунизма не хватало, – Крысюк отстал от книги, взглянул темным взглядом, – жратву и так уже забирают, комиссары и так паскудят, бабы у них общие.
– И триппер общий! – фыркнул Марчук–усатый.
– Зачем сюда пришли? Бесплатный зверинец смотреть?
Лось клацнул зубами и показал командиру известный неприличный жест.
– Умный сильно, да? – Демченко дожевал пряник, уставился на командира. – Контру рубят неплохо, шо ще тебе от них треба?
– Да ты и черту поможешь, если он контру рубать будет.
Демченко не ответил.
– А вернуться вам никак, – Глина не спрашивал, а подтверждал.
– А чего до нас? Вы ж не здешние, образованные, вам бы к их благородиям, – Крысюк смотрел недобро, будто комиссара встретил.
Лось рассмеялся, до икоты.
– Ну чего пристал к людям? Захотели – от и пришли. Не захотели – не пришли бы.
– Что они тут забыли?
– Пристал, як моя малая. Только у нее вопросы поумнее будут. – Палий. Это что, у вот этого убоища, если не сказать хуже, дети есть? А сам молчит на эту тему.
– Я, может, всю жизнь мечтал стать махновцем. – Лось посмотрел на командира проникновенным взглядом гадящего кота.
Паша тем временем быстро и молча ел четвертый пряник. Расстреляют, так хоть успею поесть!
– Лучше б ты мечтал стать кондитером.
Паша вспомнил ту историю, когда одногруппник решил нажарить себе картошки. «Ночь в Крыму, Крым в дыму». Как же пожарные выражались! Ложный вызов, зря ехали.
– Два придурка–идеалиста. Ладно уже, живите.
– Они полезные, – вставил свои пять копеек Марчук–усатый, – кашу варить умеют, этих куркулей грамоте научили.
– Сам куркуль. У меня имущества – конь, оружие и жена с дочкой.
– Жена – не имущество, жена – родственник, – удивился Паша.
– Лучше б она была имуществом, тогда б с нее хоть какая–то польза была.
Крысюк непечатно предположил, что жена у Палия гуляет по соседям.
– Дурак. Готовить она не умеет. И шить, и за скотиной ухаживать.
Однофамильцы дружно заржали.
– Зато на курсах училась.
– И шо?
– Ничего. На машинистку выучилась.
– И нахрена тебе такое?
– Тебя не спросил! – Палий попытался сжать правую руку в кулак, сдавленно выругался.
– Заткнитесь оба, – командир, как бы невзначай, вытащил из кобуры трофейный маузер.
– А я шо? Я ничего, – Крысюк увел из–под носа прогрессора последний пряник и вгрызся в несчастную выпечку.
– Не видели вы барышню Смяткину, купеческую дочку, – командир маузер убрал, смотрит на спорщиков.
– Страшная чи дурная? – Крысюк явно напрашивался.