– В ведре чи в тазике? – Левчук был настроен скептически. – Лучше повесить.
Антонов куда–то ушел.
– Это будет некультурно. Он же не жену топором зарубил.
– Так шо, патроны тратить?! – Крысюк пришел. Вот только его здесь для полного счастья и не хватало.
Поручика заметно перекосило. Вешать его надо было, а не допрашивать, все равно матерные ругательства и так все знают. А теперь… Крысюк задумчиво почесал спину трофейным маузером.
– И переоделся. Никакой от тебя пользы, так бы хоть мундир нам достался.
Командир спрятал удостоверение к себе в карман, оглядел всю компанию.
– Ну и? Его так закапывать, что ли?
Хлопнула дверь. Антонов принес игольчатый штык, которым свиней колоть удобно.
Хорошая вещь! А человеку в брюхо такой всадить – одно удовольствие.
– А можно не здесь? – подала голос хозяйка. – Коврик мне изгадите.
– Да пожалуйста. – Левчук уже успел дать невезучему золотопогоннику в ухо и успел скрутить ему руки за спиной, припасенной веревкой. Веревочка – вещь нужная, без нее – никуда.
– Какое безобразие, – о, золотопогонник еще и говорить умеет. Пошли–пошли! Там есть сарай, в красный крашенный. На нем крови не видать.
Вот и пришли. Пырнул Антонов контру в брюхо и все дела. А ты чего ждал? Суда присяжных? Уже ж и могилку выкопали, что ей простаивать, хробачки кушать хотят. А что еще дергаешься, так это ненадолго. Покойся с миром, как говорится. И не вылазь!
Расходятся махновцы. У всех дела есть. Дамочка толстая с попадьей спелась, ругают молодежь, аж завидно, Марчук–усатый им поддакивает. Антонов себе вторую винтовку нашел. Американскую. Винчестер. Патронов к ней нет, зато выглядит красиво. Печки топятся, обед скоро. Собаки облизываются, костей ждут. Ждите–ждите, блохастые, костный мозг все любят. Расколоть кость да высосать. А вы и так гладкие, китайцев на вас нету. Говорят, они собак едят. И кошек. И змей. И совсем не с голодухи, а принято у них так, у нас – борщ с салом, а у них – собака жареная. И язык синий на тарелочке отдельно. Тьху! Хотя студенту сбрехать – як вшивому почухаться. Выдумают же такое – собака с синим языком! Только перед обедом отакое рассказывать. Не на того напали!
А, чтоб тебя! Поесть не дают! Вылупок с пакетом! Глина тщательно облизал ложку, сунул ее за голенище, выхватил пакет у гонца и понесся к командиру, потому что был неграмотным, как пень. Юнкер несколько секунд соображал, что не так, а вот второй солдат уже нежно ткнул его стволом нагана в печень. Не солдат. Вшивый анархист.
– Давай–давай. В подполе капуста есть, с голоду сдохнуть не сможешь!
– И чего с ним делать? Оно ж даже не юнкер, оно – кадет сопливый!
– Кадет, на палочку надет. Палочка трещит, кадет пищит, – заулыбался Демченко.
– На палю? Отакое тощее?
Юнкер икнул. Вкусная была у хозяйки капуста. Хлопнула дверь. Эсер держал в правой руке наган, а в левой – могучую, когтистую куриную лапу.
– Да дадут мне сегодня поесть или нет? То эта рыжая сволота решила погеройствовать и самостоятельно пойти в сортир, то контра, то вот этот глист!
Юнкер икнул второй раз. А вот это уже обидно.
– Так что? В Могилев? А за пакет спасибо.
– Дите сопливое. Шкода.
– Уже в погонах. Уже контра, – эсер вгрызся в свой обед.
Шульга пожал плечами. И действительно – контра в погонах, офицерье. Икающий сопляк, даже моего малого младше, еще и не бреется.
Глина, не обращая на все это действо ни малейшего внимания, вернулся за стол и стал доедать борщ.
Демченко прищурился, тряхнул головой. Сопляк что–то пропищал.
– Шо?
– Муха в борщ упала, говорю.
– Тоже птица, только маленькая, – облизнулся Глина.
– Ну? – эсер обглодал лапу дочиста.
– В пакете что?
– Приказ в пакете, держаться до последнего. Ворон с Ляховским соединился. У Ляховского – одно орудие, три пулемета, сотня сабель. Он с красными не поладил, рванул на вольные хлеба.
Юнкер сел. На пол, мимо табуретки.
– Ляховский?! Он офицерами из пушек стреляет.
– Он самый. Так что думай, глист.
– Так что?
– Та ну, – Шульга смотрел на свои сапоги, – дите совсем.
– С чего ж ты такой жалостливый стал? Не проспался еще?
– Заткнись, – Шульга вытянул правую руку вдоль туловища, пальцы зависли над рукояткой нагана.
– Оба заткнулись! – командир вроде бы и в кого и не целился, но схлопотать пулю с четырех шагов не хотелось даже Левчуку. Юнкер захихикал.
– А расстрелять по–разному можна. Можна за руки подвесить да пулеметной очередью от тебя куски отстреливать.