– Неженатый, неженатый. А Варвара ваша экономная, худой много не съест.
Дьяк только вздохнул.
– Я тебе не угрожаю, сынок. Я тебя предупреждаю. Поднимешь руку на мою дочь – я тебя убью. Из–под земли достану.
Лось похолодел, хоть солнце уже грело вовсю. Тем более он не бил женщин.
– Понял, – выдавил прогрессор.
Дьяк хмыкнул.
– А ты мне скажи, что она с лещами сделала? Из них юшка вкусная выходит.
– Ваша жена их нафаршировала.
– А то як? – Василенко оторвался от забора, очень заинтересовавшись.
– Вкусно будет. И главное – без костей!
– Так не бувае, шоб лещ – да без костей.
– Бывает. У Каца спроси, он фаршированную рыбу обожает.
– Леща– не фаршрыуют, чи як ты там сказав. Леща – жарят.
– Приходи, попробуешь.
– А шо, ты такой бедный, шо один лещ будет?
Дьяк возмущенно засопел.
– И холодец будет, и пироги будут, и потроха будут, и мясо будет, – Лось не понимал, то ли Василенко издевается, то ли действительно такой дурной.
– Я не поняв, ты женишься?
Лось только руками развел.
– Не успел убежать. Понятно. Я так само.
Личная жизнь товарища прогрессора никогда не интересовала. Тем более, пора было уже и гулянку начинать, за полдень солнце перевалило, вечереет.
Хлопцы стягивались к дому дьяка нестройной, пестрой, потрепанной толпой. Кайданова среди них не было. Крысюк пришел вместе с женой, а вот Кайданова не было. Чего это он? Из–за пельменей обиделся? О, Григоренко пришел. Причесался, даже чем–то лохмы свои пригладил. И Штосс пришел, в исключительно не идущем ему чесучевом костюме и с сильным запахом одеколона «Фиалочка». Кац уже тут, Илько тоже по улице идет, выглаженный, шапку на ухо сбил. Жаль, Заболотного нет. Вот Ковалев–байстрюк вышагивает, курткой кожаной рипит, как самокатчик. Интересно, он на запахи пришел или поздравить догадается. И местные идут, тоже из сундуков повытаскивали всякое–разное. Татарчук пришел, глядит злобно, как и всегда. О! И командир себе идет. Сапоги почистил, френч трофейный напялил, портупея лаковая – прямо офицер. И Лизавета во главе женской части отряда шествует. Как мило с их стороны. И не устроит ли моя жена мне за таких гостей скандал?
Все. Отступать некуда. Варвара с мамой под руку вышла. И Шульга тоже нервничает – беда в селе с церковью, спалили во время боя, негде обвенчаться. Вот и пришлось командиру браком сочетать.
– Кто–то против того, чтобы вот эти двое сочетались законным брачным союзом?
Молчат люди. Молчит дьяк. Молчит дьякова жена. Разве что Кац икает.
– Хочет ли жених сочетаться браком с Варварой Матвеевной Кравченко?
Лось облизнулся, сглотнул.
– Хочу. Обижать не буду, бить не стану, денег не пропиваю.
– Хочет ли невеста сочетаться браком с Лосем Вадимом Григорьевичем? Фамилию менять не обязательно.
– Да, – невеста глядела с вызовом, как пулеметчик на вражескую конницу.
– Вот и хорошо. Живите себе и плодитесь.
Холодец смели за две минуты, чуть ли не урча. И леща – тоже. Жена дьяка просто млела от признания ее готовки. Лось мрачно глядел в стакан. Он рассчитывал на подарки, но, похоже, тут этой традиции не знали. А так хотелось аккордеон в личное пользование, или хоть гранату дополнительную. Нет, сидят, жуют. Да и пьют не все – Крысюк вынул галстук из соленых огурцов, стряхнул кусочек лука, взял себе кусок пирога. А вот второй раз себе не наливал, так, губы смачивает, а стакан у него как был полный, так и остался. И Шульга сидит, как швабру проглотил, жует кусок леща, а самогон свой не трогает. Вот тебе и свадьба. И возле тачанки с максимом четверо стоят, не курят даже, а льюис свой командир на коленях умостил, к великому ужасу жены дьяка. Один Василенко радостно чавкает да интересуется, как этих лещей готовили. В уголочке примостился софический мистик Сташевский и ест помидоры соленые, как в последний раз. Прогрессор налил себе еще, закусывать не стал.
– Эй, а как же это, брачная ночь? – влез не в свое дело Штосс.
– Они уже, – пробурчала жена дьяка, – хай пьет, скотина.
Самогон плюхнулся в желудок, прогрессор шмыгнул носом и налил себе в третий раз. Вот так вот, никому он не нужен, никто за него не заступился. Даже Крысюк – и тот молчит, потроха жареные ест. И жена внимания не обратила, обсуждает с Лизаветой фасоны платьев из трофейного модного журнала. Сташевский жалобным голосочком затянул «Солнце всходит и заходит». Очень уместно. Ну и черт с ним. От лещей остались одна голова и один хвост, даже без мясистой части.
– Хороша така рыбка, – сыто икнул Василенко.