— Все три пули из одного пистолета?
— Никак нет…М… Неизвестно, точнее… М…
— Чего ты мычишь капитан? — не выдержал Трофимов.
— Очередная странность в этом деле. Третью пулю кто-то извлёк из сиденья буханки. — Собрался с силами капитан.
— Мать вашу, Родину нашу! — подскочил и.о. прокурора, — Почему раньше не доложили?
— Только перед совещанием криминалист отчёт прислал.
— Слушайте… Это ведь говорит, о том, что, скорее всего, пистолета было два и один из них мог быть в картотеке баллистической.
— Скорее всего, — подтвердил следователь Удальцов.
— Скорее… Скорее искать надо. Мне три дня дали там, — Трофимов ткнул пальцем в потолок. Время пошло. Заберите к чёртовой матери всех наших участковых и оперов для поквартирного обхода в Москве. Автобус я выбью у Райисполкома. Сегодня в два часа народ собирайте к зданию прокуратуры. Я с вами поеду. Попробую и в Москве дополнительные силы добыть. Все свободны.
Глава 13
Событие тридцать пятое
Тот, кто переводит бабушек через дорогу, заслуживает того, чтобы бабки у него не переводились.
Ашот Наданян
В Красногорске Левин пожалел, что выбрал электричку в качестве транспортного средства. Стоило плюнуть на ерунду такую, как жадность и побежать не за электричкой, а на стоянку такси. Таким способом оказаться в Гольево можно было на пару часов раньше. Мало того, что электричка ехала медленно, кланяясь каждому столбу, и из тамбура распространялся по вагону противный табачный запах, который конкретно Владимира Ильича, ни разу в жизни не курившего, раздражал, так она ещё и приходила на железнодорожный вокзал, а автобус до Гольево уходил с автовокзала, который был на приличном расстоянии от первого.
В будущем бы на вокзале стояло десять — пятнадцать машин, изображающих из себя такси, от старой девятки или Калины, до чуть покоцанных Мерсов, а тут была всего одна Волга с шашечками, которую бойкая тётка с двумя детьми успела захватить раньше Костика. Как всякий оптимист неадекватный, Владимир Ильич простоял на стоянке такси чуть не двадцать минут, время легко было определить по большим электронным часам на здание вокзала, и не дождавшись «шашечек», серебряный призёр Чемпиона СССР и член сборной СССР по самбо, решил идти на автовокзал пешком.
Дорогу ему подсказали, махнув рукой синхронно две смешливые школьницы с сумками, чем-то заполненными, не иначе спешили в школу, парней из класса одаривать. Двадцать третье февраля как-никак. «Через три поворота направо», пискнула, та, что повыше и показала чуть кривоватые зубы. Нда, брекеты ещё никто не ставит, а от родителей голливудские улыбки не всем достаются.
Левин свернул и оказался напротив здания милиции. Мог бы и мимо пройти, но что-то прям как на верёвке потащило к стенду «Их разыскивает милиция».
— Ну и рожи! — у стенда стоял мужик в телаге… с запашком специфическим. Уж не из вытрезвителя ли только отправили восвояси⁈
— Неча на зеркало пенять, — про себя усмехнулся Левин и тут его взгляд уперся в единственный женский портрет. Точнее, даже не в сам портрет, а надпись под ним: «Анна Абрамова».
— И бабу ищут. Искатели, мать их. И баба страшная, — сообщил Костику мужик в телогрейке и, плюнув под стенд, поинтересовался у Левина, — Закурить будет, земляк?
— Не курю, — машинально ответил Владимир Ильич, вглядываясь в не очень разборчивый шрифт текста под фотографией Абрамовой.
— Может, на опохмел дашь? Горит в груди… Рубль… сорок.
Нужно было товарища спровадить, очень хотелось отодрать портрет «Дюймовочки» от щита, и Левин залез в карман, выгребая мелочь медно-никелевую и мелкие купюры. Чтобы отправить беднягу быстрее, не стал с мелочью заморачиваться Костик, выудил бумажный рубль, и железным его собратом усугубив, протянул болезному с огнём в груди.
— Я тут рядом за углом в…
— Не надо, — махнул на щедрого выпивоху Владимир Ильич и сделал пару шагов от щита в противоположную от махания сторону.
За спиной хмыкнули, плюнули, Левин понадеялся, что не на спину ему и заскрипели снегом. На всякий случай ещё метров пять пройдя, Костик остановился и обернулся. Мужичок в телаге бодро семенил к краю площади, а через десяток секунд и скрылся вовсе за поворотом. Владимир Ильич обернулся. И всю площадь перед милицией отсканировал. Люди были. Проходили мимо по своим делам, оглядывались даже на стоящего столбом молодого человека «приятной наружности», но к заветному щиту никто не направлялся.
Коварный покуситель, в пять широких шагов преодолел расстояние до заветного портрета жены и попытался его отодрать. Коварная птица «Обломинго» взмахнула крылом. Портрет Анны Абрамовой был приклеен намертво. Левин даже ногтем попытался за край ухватить, но только самый краешек и оторвал. От отчаяния Владимир Ильич попытался ногтями содрать листовку за центр, но ногтей не было, с соревнований ведь, там это строго блюдут, да и приклеен листок был качественно, видимо, не первый он такой антинародной хренью страдает. Научились в милиции эту информацию качественно приклеивать. Чуть всё же недодумали. Обычно газеты или такие вот портреты «Казимира Малевича» выставляют на стенде под стеклом. А тут рама была, а стекла не было. Разбили когда-то давно, а заменить так и не удосужились. Зимой снег с неба сыпет и хоть козырёк защищает портреты от попадания влаги, но не полностью, да и солнце старается. Выгорает краска на нём. Получилось так, что хорошо сохранилась крайняя ориентировка в нижнем ряду, именно на Анну Абрамову. Остальные были в разной степень нечитаемости.