Действительно, мягкий шелест осин, нежившихся под желтком угасающего дневного светила, легкий холодок в лицо, мягкий ковер опавшей листвы на давно не метенной алейке, и все это под загадочную вибрацию голоса Пиаф, под ее знаменитое "La Vie En Rose" — что может быть приятней? Особенно когда рядом идет симпатичная стройная дама.
— Сейчас самое красивое время нашей осени.
— Наверное. Такое впечатление, что город освободили только вчера… Только вот праздник сделали несколько суховатым. Почти всем заправляют военные.
— Ну почему же? Например, фантастики и приключений я здесь заметил гораздо больше, чем встречалось на прилавках в мои студенческие годы.
— Печать идет навстречу спросу… А почему бы просто, как за рубежом, не печатать то, что читают? Без всяких планов и регулирования? Ну, оставив государственную цензуру произведений. Хотя на западе нет предварительной цензуры, там есть судебная ответственность за то, что издают.
— Например, за отрицание холокоста.
— Нну… и за это тоже. Это там что-то вроде "антисоветского".
— Если бы кто-то у нас вздумал отрицать геноцид, люди бы просто покрутили пальцем у виска. Видите? — и Виктор указал за уходившую в сторону от аллеи заплывшую траншею.
— Не поняла. Это канава какая-то. Странно, что здесь много старых канав.
— Это окоп. А там, под деревьями, видите яму? Это от землянки или блиндажа.
— Честно говоря, не обращала внимания. Здесь такие везде, в том числе и внизу. Я думала, это для отвода воды или что-то раньше было построено. Теперь многое понятно… Но все равно, согласись, Виктор, было бы лучше, если бы то, что читать, определяли сами читатели. Ой, простите, я, кажется незаметно перешла на "ты", как в Сети?
— Все нормально, Инга, а то на "вы" как-то… Но понимаешь, книжным рынком управляет не читатель. Им управляет покупатель.
— А какая разница между читателем и покупателем?
— Сейчас поясню. Допустим, среди читателей есть группа, меньшинство, которым нравятся романы про каких-нибудь отморозков, выживших после ядерной катастрофы…
— Прости, я не поняла. Что такое отморозок?
— Ну, это… местное выражение, северное, мне доводилось в командировки на Север ездить… В общем, это человек с отмороженной головой, сумасшедший.
— Интересное выражение. Я раньше не слышала.
— Короче, вот эта группа читателей небольшая, но тратит очень много денег на такие книги.
— Зачем им такие книги? Это субкультура гопников.
"Почему только гопников? Это просто развлекательное чтиво." — хотел спросить Виктор, но подумав, отнес это на счет характерного для некоторых жителей советской Прибалтики желания при удобном случае подчеркнуть превосходство в культуре. "Может, из-за этого она и с мужиками не сошлась. Не это сейчас главное."
— Ну… допустим делать больше нечего, и денег много… А другие читают, скажем, Толстого, их большинство но они берут мало книг, экономят деньги. Поэтому издатели выпускают то, что даст больше прибыли — не будут же они разоряться, верно — то-есть книги, как ты говоришь, для гопников. И другие будут приходить в книжный и видеть литературу для гопников, и в конце концов ее и будут читать. Более того, и писать будут только для гопников, потому что это печатают. Так что вкусы навязывает та часть читателей, у кого деньги, а не большинство.
— Я одного не понимаю — как это гопники могут быть состоятельной элитой общества.
— Я тоже не понимаю как, но понимаю, что могут.
— Ну положим… А цензура худсоветов лучше? С их вечной симуляцией авторитетности, с дутыми иерархиями, регалиями и статусами, которые они сами себе придумывают, чтобы решать, кого им в свой круг пустить, а кого нет? Да и какой от них толк? Маскульт все равно гоняют по сети и читают с экрана, это не антисоветчина. Его только критики ругают.
— Гоняют, читают, но не навязывают же всем.
— То-есть, ты хочешь сказать, цензура — это свобода? Только не надо спрашивать "А что ты против имеешь?" Я ничего не имею, просто мысль интересная.
— Это слишком сложно для моих опилок, как говорил Винни-Пух.
Так, беседуя, они мирно свернули с аллеи на тропу, полого спускающуюся вдоль склона оврага, устье которого в зимнее время использовали для тренировок лыжники. Сзади, со стороны спортшколы за Курганом, послышались выстрелы холостыми: допризывному контингенту продолжали показывать военно-спортивные номера.
— Похоже на настоящие горы.
— А ты знаешь, чуть подальше на склоне есть поляны, и там по весне цветут ландыши.