Разумеется, это не значит, что надо взять и подохнуть от разочарования, и даже не значит, что надо выбросить эти книги. Пусть будут, как мираж отдушины, иллюзия соломинки, капля лекарства от передозировки циничной реальности, микрон эскапизма… Просто пусть будут…
На кухню пришла Наталья, бросила на стол деньги.
— В магазин сходи, а то ни конфет к чаю, ни молока к кофе. Не думала же ты, что я тебе позволю весь день провести пузом кверху? Сумка твоя останется здесь, без паспорта ты далеко не уйдешь.
Молча поднявшись, Карька взяла деньги, сунула в карман рубашки, взяла пакет и прошла в прихожую. Надевая косуху, она почувствовала, что из-под входной двери тянет словно бы морозным воздухом. Карька удивилась. Вроде обещали теплую погоду еще надолго. Она проскочила обратно на кухню, посмотрела на уличный термометр. Ого! Минус десять. Придется переодеться.
— Мам! Ой… Наташа! Отопри, пожалуйста, антресоли, на улице холодно, я дубленку свою достану!
— Какую еще дубленку?
— У меня там куртка вышитая, дубленая лежит!
— Нет там никакой куртки! Ее всю моль съела, я ее выбросила.
— А в чем же мне ходить? На улице — мороз!
— Какой еще мороз? Есть у тебя куртка, вот в ней и ходи!
Карька замолчала. Ничего, подумала она, у меня свитер толстый… более или менее. Один раз ничего особенного не случится, а потом у кого-нибудь что-нибудь зимнее удастся раздобыть, а косуху опять же у кого-нибудь — до лета спрятать…
Она сходила в магазин быстрым шагом, по дороге съела горячий пирожок с мясом, вроде не особенно замерзла и, когда пришла, поспешно забралась под свое тонкое одеяло.
Молитва о банде байкеров проговаривалась привычно бегло, но с каждым днем все жарче.
Быстро согревшись, заснула она на удивление стремительно и легко.
Глава 6
Проснувшись утром, Карька почувствовала, что простудилась. Все тело неприятно ломило и было ватным, знобило, а в груди что-то противно сипело и булькало. Чего боишься, то и происходит. Блин, а ведь сегодня в ночь — на работу, с ужасом подумала она. И решила хотя бы отлежаться, поскольку лекарств в доме не водилось, и Наталья, и Чак почти не болели. Она свернулась клубочком, чтобы ноги не свисали с короткого топчана, причиняя боль, укрылась с головой своим тонким одеялом и замерла лицом к стене, надеясь, что о ней забудут.
Поначалу так и произошло. Чак приготовил себе, что хотел, съел и убрался с кухни на удивление почти бесшумно, а мать была занята с подругами, которые с утра пришли к ней в гости, зная, что у нее сегодня выходной. В маленькой комнате отдыхал Чак, в большой — женщины разглядывали журналы мод, фотографии, старые Натальины рисунки, делились кулинарными и косметическими рецептами. Потом вспомнили о принесенной с собой домашней выпечке и захотели попить чаю, но убирать все разложенное в большой комнате было бы долго, поэтому пошли на кухню.
— Ой! А здесь кто-то спит! — удивленно воскликнула одна из женщин.
— Сейчас я все улажу, — Наталья быстро оттеснила подруг назад и нагнулась к Карьке, сдернув у нее с лица одеяло.
— Кончай спать, дурында, выметайся на улицу, ко мне люди пришли, — прошипела она Карьке в ухо.
— У меня температура, я полежать хотела, — пробормотала Карька.
Наталья протянула руку и пощупала ее лоб.
— Ничего особенного, на свежем воздухе быстрей пройдет, давай-давай, вставай и мотай на прогулку. Сумка твоя у меня и будет у меня.
Противная мелкая дрожь сотрясала все тело, пока Карька обувалась, борясь с головокружением, и натягивала непослушными руками косуху…
На улице неожиданно снова потеплело, и Карьке в самом деле полегчало, даже стало жарко. Она расстегнула ворот куртки, и кардигана, и рубашки — и неторопливо пошла по улице, заторможенно раздумывая, к кому бы заглянуть. Лучше всего было бы к Люсе, если ее родители отсутствуют или вполне расположены впускать Люсиных гостей.
К счастью, Люся оказалась дома (хотя она, как правило, была дома), и ее родители не возражали против посетителей.
В дальней, меньшей комнате двухкомнатной квартиры, тесной, но какой-то очень уютной, они устроились вдвоем: Карька — изнеможенно вытянувшись во весь рост на Люсином диване, Люся — в глубоком кресле у окна, с толстой книжкой в руках. Люся очень любила читать, особенно — фантастику.