Поначалу казалось, что так все и будет. На следующий день, после того как Юли в своей комнатке для прислуги стала его любовницей, профессор явился снова. Не сняв шляпу, молча остановился в дверях и угрюмо воззрился на машинку «Смит» и сидевшую за ней девушку. Ему незачем было обводить глазами помещение, все оно, с окном, выходившим на галерею, и грязной стеной напротив, легко умещалось в поле зрения, хотя он смотрел на вдруг вспыхнувшее личико Юли. Смотрел так, как смотрит человек в глаза собственному позору. Но ему не дали времени измерить его глубину. Юли вскочила, подбежала и бросилась ему на шею.
— Я знала, что вы придете, — прошептала она, уткнув голову в широкую грудь профессора. Она дрожала всем телом, горячие узкие ладони судорожно обхватили шею, ей не хватало воздуха, чтобы заговорить. Профессор от неожиданности нервно отшатнулся. Но в следующую же минуту, почувствовав, что Юли стоит на цыпочках, был так потрясен и растроган, что поспешно обнял ее в ответ и прижал к себе с такой силой, что девушка негромко вскрикнула.
— Девочка, — пробормотал он, — девочка!
— Я знала, что вы все-таки придете, — шептала Юли.
— Я негодяй и последняя сволочь, — объявил профессор.
Юли молча, но энергично затрясла головой.
— Я буду беречь тебя как зеницу ока, — проговорил профессор.
— А я вас, — ответила девушка.
— Я и не знал…
— Чего?
— Что люблю тебя… Еще вчера не знал…
— А я давно уже…
— Но теперь я знаю, — сказал профессор. — Потому знаю, что сердце за тебя разрывается.
— Почему? — спросила Юли, не отрывая головы от его жилета.
— Потому что тебе на цыпочках стоять приходится.
— Мне это нравится.
— Почему?
— Потому что я люблю вас, — сказала Юли и, подняв голову, сияющими от счастья глазами посмотрела на своего возлюбленного.
Профессору это было непонятно: покорности он не ведал. Подхватив девушку на руки, он повернулся и вынес ее из комнаты. На лестнице столкнулся со старушкой, та обернулась им вслед, но, вероятно, решила, что произошел несчастный случай и девушку уносят санитары Скорой помощи. Перед подъездом стоял черный «стайер».
— Домой, — сказал профессор Гергею. Юли была первой любовницей, которую он допускал к себе в дом. — Мы едем к вам? — спросила она.
— Да.
— Вот хорошо!
— Ты первая женщина, которую я ввожу в свой дом, — сказал профессор.
Юли улыбнулась. — А остальных?
— Остальных нет…
— Остальных и не было, — сказала Юли.
Профессор молчал. Он опять ощущал всеми фибрами своей души, что, как бы ни берег, в конце концов все-таки погубит эту девушку. И, поскольку чувствовал ответственность за будущее и за свое прошлое, видел себя истрепанным, нечистым, недостойным ее.
— Отчего вы молчите? — спросила Юли и улыбнулась профессору.
Зенон Фаркаш тряхнул головой. — Невозможно начать сначала.
— Можно, — возразила Юли.
— Как? — рассеянно спросил профессор.
— Ну, например, закройте глаза, — засмеялась девушка.
Профессор подчинился. Легкое прикосновение ее губ было так воздушно, что профессор и не открыл глаз. Может быть, в этом выход, думал он. Может быть, это тот самый единственный случай, когда человек, таща себя за волосы, способен выбраться из болота, в котором погряз уже по шею. Ну, а если опять провалится туда же? Жизнь после этого станет еще невыносимей!
— Откройте же глаза! — сказала Юли. — Или вам хочется спать?
— Сейчас открою, — сказал профессор.
Юли с неудовольствием рассмеялась.
— У вас лицо застывшее, как у каменного идола, — пожаловалась она. — Откройте!
— Я и так тебя вижу.
Юли покачала головой. — Это не по-настоящему.
— Почему? — спросил профессор с закрытыми глазами.
— Потому что надо смотреть миру прямо в лицо! — сказала Юли.
Профессор помолчал. — Опасное занятие, — буркнул он немного спустя.
— Что вы сказали?
— Опасное занятие, — повторил профессор.
Девушка повернулась к нему.
— Вы стыдитесь того, что произошло?
— Юли! — воскликнул профессор ошеломленно.
— Ответьте мне!
— Глупости! — бормотнул профессор, не открывая глаз. — Как можно такое спрашивать и на такое отвечать!
— Тогда я выхожу, — сказала девушка.