— Покамест не слишком, мсье. Взрыв был необычайной силы. — Лакросс показал мне серию снимков. Я увидел остатки яхты, плавающие на большом удалении друг от друга.
— Может двигатель взорваться и натворить так много бед?
— Нет, такое невозможно. — Разговаривая, он то и дело подергивал узенькие усики пальцами, пожелтевшими от никотина. Он курил, не переставая. Мне он тоже сразу протянул сигареты, но я отказался. Покамест я еще держался. Меня удивило, что курить вроде бы и не тянуло.
— Значит, вы предполагаете, что совершено преступление, — сказал я.
Он кивнул.
— Да, мсье Лукас. Вашей компании придется, видимо, платить.
— У вас пока нет никаких соображений насчет того, кто мог совершить это преступление?
Он подергал свои усики.
— Пока нет, мсье.
— Вы полагаете, что у Хельмана были враги?
— А вы как полагаете? — вопросом на вопрос ответил Лакросс.
— Этого я не знаю. Но Хельман был банкир. Человек весьма могущественный. У могущественных людей всегда есть враги.
— Это говорит и мадам Хельман.
— Его сестра?
— Да. Мы с ней, конечно, побеседовали. Немного. Совсем коротко. Она совершенно убита горем. Эта дама прихварывает уже давно. Возле нее постоянно находится медицинская сестра. Она сказала нам, что ее брат приехал сюда в прошлую среду, то есть одиннадцать дней назад, и был абсолютно не в себе. Очевидно, случилось нечто, потрясшее его до глубины души.
— Что именно?
— Мадам Хельман говорит, что не знает. Он с ней не поделился. Так она сказала. Сказал только, что ему надо съездить на Корсику. С ней ведь… Ну, с мадам Хельман ведь трудновато беседовать. Сами убедитесь, когда ее навестите.
— Считаете ли вы возможным, что Хельман сам взорвал яхту, чтобы покончить с собой, потому что оказался в безвыходной ситуации?
Лакросс в замешательстве опять подергал себя за усики.
— Безвыходной — в каком смысле?
— В финансовом.
— Мсье, если я правильно информирован, Хельман был одним из крупнейших и уважаемых банкиров в вашей стране! — Лакросс все время докуривал сигареты до самого конца, так что тлеющий окурок обжигал ему пальцы. Потому они и были желтые.
— Да, — сказал я. — Именно поэтому.
— Не могу себе этого представить, — сказал Лакросс. — Нет, никак не могу. Эта мысль представляется мне совершенно невероятной.
— А что представляется вам наиболее вероятным?
— Убийство.
— Убийство? Совершенное кем-то из его врагов?
— Нет, — ответил Лакросс и выдохнул сигаретный дым. — Кем-то из его друзей.
12
— Его друзей?
— Да, мсье. Так полагает и мадам Хельман, его сестра. Признаю, мнение весьма странное, но ее слова заставили меня задуматься.
— Что же она сказала?
— По ее мнению, брат дознался, что кто-то, кому он доверял, один из его друзей, вместе с которым он вел дела, подло его обманул и обвел вокруг пальца. Вот почему он был так взволнован, вот почему так внезапно появился здесь. Мадам Хельман полагает, что это был кто-то из его друзей — у которого не было другого выхода спастись самому.
— Но почему этот кто-то не покончил с Хельманом каким-нибудь другим способом? Зачем было убивать заодно одиннадцать ни в чем не повинных человек?
— Мадам Хельман считает, именно для того, чтобы отвести подозрение в убийстве. — Его желтые от табака пальцы теребили усы.
За окном с каждой минутой темнело, загорелись первые фонари, и Старая Гавань окрасилась в целую гамму цветов — от голубого, серого и белого до желтого, лилового и темно-зеленого.
— Кроме матросов — кто еще был на яхте? — спросил я.
— Две супружеские пары, — ответил Лакросс, — Франц и Клара Бинерт и Поль и Бабетта Симон. У тех и других здесь есть виллы. Бинерт — швейцарец и банкир, как Хельман, а у Симона была большая фабрика в Лионе.
— Что за фабрика?
— Производство компонентов для электронных машин.
— Есть ли родственники?
— Само собой. Но они не приехали сюда и следят за ходом наших расследований, находясь дома. Родня не очень близкая, то есть не дети погибших, не сестры там или братья. Ведь тела мы не могли найти, только отдельные части, так? Их уже сожгли. Естественно, до этого сотрудники института судебной медицины в Ницце обследовали их, надеясь обнаружить какие-нибудь следы. Все указывает на одну причину несчастного случая.
— Какую?
— Взрыв очень большого количества динамита.
— И мысль, что преступление совершил один из его друзей, кажется вам убедительной, верно?