— Что значит «какое жестокое»? — спросил я.
Левая нога и левый бок побаливали, но не очень сильно.
— Как вам нравится мой изумрудный гарнитур? — вдруг спросила она, странно оживляясь.
— Великолепный гарнитур. Так что же значит «какое жестокое»?
— Из десяти изумрудов этого колье и кольца восемь — согласно официально утвержденным документам, в том числе, конечно, и большой каплевидный изумруд, — взяты из колье, некогда принадлежавшего царю Александру Второму.
— Сударыня, что вы хотели сказать своим замечанием относительно характера убийства?
— А вы и сами знаете, — сказала Хильда, полузакрыла свои розоватые глазки и улыбнулась бессмысленной блуждающей улыбкой. Я немного струхнул. Потом у меня появилось еще больше причин для страхов такого рода. — Вы и сами знаете! Обязаны знать!
— Но я не знаю. Мсье Лакроссу вы сказали, что, по вашему мнению, вашего брата убил один из его деловых друзей, попавший в безвыходное положение.
— Ах, этот Лакросс! — Она опять хихикнула своим ужасным смешком. — Этот бедняга мсье Лакросс. Такой щуплый, такой запуганный и такой ответственный! Я сразу поняла, что от него толку не добьешься. Потому и сказала то, что ему должно было показаться убедительным.
— Значит, это была ложь?
— Этот каплевидный изумруд позже был вырезан из другого, еще большего размера. Он весит семьдесят пять карат…
Я не отставал:
— Значит, это была ложь? Ответьте мне, мадам!
— …а восемь изумрудов все вместе весят восемьдесят три карата. Прелестно, не правда ли? Да, конечно, то была ложь. — Теперь Хильда опять перешла на шепот. — Этот Лакросс очень осторожен. Боится, что его вовлекут во что-то противозаконное. Боится to get involved, если выразиться по-английски. Вы меня поняли, не так ли?
— Да, — ответил я. — А как вы думаете, почему убили вашего брата?
— Разумеется, его хотели уничтожить.
— Кто?
Ее улыбка теперь была уже совершенно безумной.
— Ну, как же, мсье Лукас! Все!
— Все?
— Разумеется, все! Вы приехали из Германии. Мы с вами соотечественники. Вы знаете, как обстоят дела в Германии. Мой брат был выдающимся человеком. Слишком выдающимся на фоне других. — Она хихикнула. — И не делайте вида, что вы удивлены! Вы прекрасно знаете, что его убили все вместе.
На память мне пришла фраза Лакросса, произнесенная с иронией, — «Желаю успеха!» — когда я сказал, что собираюсь посетить Бриллиантовую Хильду и вслух высказал сомнение, в самом ли деле эта особа не совсем в себе.
— Все его друзья, — повторила Хильда, хихикая. — Все вместе. Чтобы он исчез, чтобы его больше не было.
Я решился.
— Вы говорите только о тех его друзьях, которые приехали, чтобы отпраздновать его день рождения?
— Его день рождения! — Она вдруг заплакала. Рыдания душили ее. — Он был бы сегодня… — Она не могла продолжать.
Я вскочил со стула, потому что все ее тело содрогалось. Надо было что-то делать. И я поспешил к двери.
— Куда… вы… хотите?
— Позвать медсестру…
— Не надо! — Внезапно в ее голосе зазвучали металлические нотки. Я резко повернулся. Она опять сидела в кровати и уже не плакала, хотя лицо все еще было залито слезами. — Пусть сестра остается за дверью. Никого не надо звать. Вернитесь на место, сейчас же.
— Нет.
— Что значит «нет»?
— «Нет» значит, что я не люблю, когда со мной разговаривают в таком тоне.
— Извините. — Она опять улыбалась этой бессмысленной улыбкой. — Мои нервы… У меня так плохо с нервами… Иногда мне кажется, что я схожу с ума. Пожалуйста, присядьте.
Я сел на стул.
— Итак, вы возлагаете вину на этих его друзей и деловых партнеров?
Она чуть не задохнулась от смеха.
— Что за бредовая мысль! Боже, какой бред! Его близкие друзья, мои дорогие друзья… Господин Лукас, такие шутки неуместны.
— А я и не шутил, — возразил я. — Но вы сказали «все». Кто эти «все»?
— Вы знаете это не хуже меня, — бросила она злобно. Потом схватила мою руку. Ее рука была холодна, как лед, моя — влажная от пота. — Господин Лукас, я заплачу вам! Заплачу любую сумму, какую вы назовете!
— Страховой компании, где я работаю, вероятно, придется выплатить вам страховку.
Хильда резко отмахнулась.
— Да я не о том, тьфу! Я заплачу вам за то, что вы изобличите этих людей, предадите их суду, обезвредите, сотрете в порошок. — Она употребила именно это слово. — Этих людей нужно уничтожить! Иначе угроза смерти нависнет и надо мной!