Тос ничего не отвечал.
— А если Пински не удастся уговорить Клоцмана выставить охрану, я снова приду завтра ночью. Есть возражения?
По-видимому, у Тоса не было возражений.
— Как я думаю в настоящий момент, это должен быть Лири, — доверительно продолжал Страйкер. — И что мне нужно — это чтобы у меня были развязаны руки, ты понимаешь? Ты знаешь, я люблю действовать на свободе, правильно?
Тос все понимал.
Страйкер рассказал ему обо всех своих мыслях, о телефонных справках, которые он навел, сидя в своем кабинете долгий этот день, и, наконец, рассказал ему о дробовике.
— Так что я выкинул такую штуку: когда приехал Клоцман со всеми этими мальчиками из экспертизы, я упал в обморок — якобы от нервного напряжения, понимаешь? Это было жалкое зрелище. Нилсону пришлось нести меня наверх. Я был полной развалиной. А когда Пински позвонил моему врачу, тот по моей просьбе пообещал Клоцману, что отошлет меня в санаторий за городом, где я буду в полной безопасности. Так что вот я уже здесь, в санатории под Филадельфией, отдыхаю и хорошо себя веду. Глянь в мое лицо — разве я не наслаждаюсь отдыхом?
Тос бы его не выдал.
— А теперь я начну охотиться на Лири — за тебя. Я вытрясу из него все кишки. Я собираюсь арестовать его. Черт возьми, я арестую его.
Удовлетворенный тем, что проинформировал своего партнера, обрисовал ему ситуацию, Страйкер позволил себе задремать на стуле. Это был не рядовой сон рядовых граждан, а неглубокий, тревожный сон только что родивших женщин и старых копов. Его мозг рассортировывал шумы в комнате: любой новый звук, любой щелчок, шепот, стон, шаги — и все, что было необычного. Его мозг дал бы сигнал тревоги, если что-то случилось бы.
Он доверял своему мозгу.
Но ничему более.
— Ты можешь вести машину?
Дэйна стояла возле постели; завернувшись в полотенце, оставив на полу влажные следы, когда бежала из ванной.
— Конечно, я вожу машину. Кто это?
— Это Джек Страйкер. Я внизу.
— Разве тебе не следует быть в постели? — Когда на этот вопрос не поступило ответа, Дэйна сжала зубы. — Это не приглашение, черт побери, а просто вопрос о твоем здоровье.
— Я прекрасно себя чувствую. Можно с тобой поговорить?
— Не знаю, есть ли мне о чем говорить с тобой. Мне сказали, что ты отстранен от расследования.
— Да… вернее, и да — и нет. По большей части я в вынужденной голодовке. Я заказал завтрак, но не могу съесть его сам. Не могла бы ты сойти вниз и нарезать для меня бекон, если не трудно?
— Понятно: требуется гуманитарная помощь.
— Можно и так сказать.
— Дай мне несколько минут.
— Я — в гриль-баре, столик в углу направо.
Она пришла и села напротив, пододвинула к себе его тарелку и начала резать бекон. Взглянула на него и поморщилась.
— Ты уверен, что сможешь прожевать это без посторонней помощи? Ты выглядишь совсем слабым.
— Моя внешность обманчива… рефлексы молнии и тело атлета, совершенное, как…
Она придвинула к нему тарелку.
— Заткнись и ешь.
Он старался как мог, пока она заказала кофе, апельсиновый сок, булочки. Когда все было съедено, она зажгла сигарету.
— Я не знал, что ты куришь, — сказал Страйкер.
— Я не курю, — ответила она.
— Но… — Он взглянул на ее угрюмое лицо и умолк. — Рад это слышать, — чуть погодя добавил он. — Курение плохо на тебя подействует.
— Говорят… — Дэйна с опаской смотрела на него.
Он выглядел слегка очумелым в это утро. Не зная его долго, можно было подумать, что он вообще не в себе. Она слышала, что он потерял много крови, но сейчас его глаза горели — от жара? — и щеки полыхали тоже. Она сдержала порыв — потрогать его лоб и сосчитать пульс… судя по выражению его лица, он сбил бы ее с ног, если бы она попыталась. Несмотря на рану, которая, видимо, мучила его, она видела в его лице выражение спресованной энергии и агрессии, которое она заметила, когда впервые встретила его. У нее было ощущение, что он представляет проблему — большую проблему для всех, даже для себя самого. Часть ее существа тянулась к нему, часть — боялась его. Она затянулась и постаралась не закашляться.
— Зачем тебе знать, умею ли я водить?
— Потому что я хочу, чтобы ты вела машину.
— Ты оставляешь департамент и основываешь таксомоторную фирму?
— Мне нужно преследовать подозреваемого, а я сам не смогу вести… — Он указал на раненую руку. Она видела, как напрягалось его лицо при каждом болезненном движении.
— Я думала, тебя не допускают к расследованию.
— На самом деле… — начал было он, но остановился. Придавил ее взглядом маньяка и широко, чарующе ей улыбнулся. — В самом деле, я основываю свою фирму. Это сулит гору развлечений. Есть и программа разделения доходов. Войдешь в долю?
— Распорядок работы?
— Распорядок работы таков: пока не поймаем. — Чарующая улыбка сошла с его лица.
— Кого?
— Его — Тимоти Лири. — Он рассказал ей суть дела и свою версию. — В настоящий момент у меня нет ответа на многие вопросы. К тому же я сейчас должен быть в санатории.
— В самом деле? И дела идут на поправку?
— Пока кто-то будет резать для меня бекон. Чтобы преследовать Лири, мне нужно две вещи: кого-то, кто бы водил для меня машину, и кого-то, кто был бы горазд в компьютере, чтобы вычислить связь между жертвами и Лири…
— Даже если этой связи не существует?
Страйкер поморщился:
— Она существует. Должна существовать.
— Почему?
— Потому что я говорю это. — И маниакальный блеск в его глазах усилился.
— Потому что ты хочешь добраться до Лири?
Он увидел в ее глазах подозрительность и попытался сбавить обороты.
— Потому что мне нужен снайпер. Если это не Лири, мы можем исключить его. — Он тяжело вздохнул. — В любом случае мы работаем на департамент. У меня есть подозрения, так давай раскрутим это дело. В любом случае, на что еще я гожусь, черт возьми?
— Я не знаю насчет тебя, но думаю, что я не подхожу для многого, — сказала Дэйна. — И первым делом я гожусь лишь для той работы, для которой была послана.
— Тогда — делай ее. Но делай ее со мной.
Она глубоко затянулась, погасила сигарету, сдвинула пустые тарелки.
— Кто у тебя на компьютере?
— Нилсон.
Она подняла брови:
— Не кажется ли это тебе… ненадежным?
— Весьма.
— А не мог бы он потерять эту работу?
— Мог бы. И Пински тоже.
— Бог мой, а что Пински для тебя делает?
Он усмехнулся:
— Пински? Он занимается Подозреваемым номер два.
21
Дэйна согласилась водить машину на том условии, что сможет контролировать действия Страйкера. Перед этим она извинилась и пошла в свою комнату переодеться.
И позвонила Нилсону.
— Что мне делать?
Нилсон был пойман врасплох; он был по голову занят тем, чтобы изображать работу за своим столом — и одновременно тщательно маскировать свой неослабный интерес к компьютерному терминалу внизу; поэтому сразу он не мог ничего посоветовать. Ему бы хотелось, чтобы она приехала помочь ему в компьютерном поиске. Это усилило бы впечатление, что он работает за своим столом, и развязало бы ему руки. А так ему приходилось полагаться лишь на старую и непрочную дружбу с оператором компьютера, и он не знал, сколько еще тот будет благосклонен к нему.
Дэйне дали бы доступ к компьютеру безо всяких вопросов.
С другой стороны, поручить вождение машины Пински или предоставить это самому Страйкеру было еще более рискованно, так как явилось бы прямым нарушением приказа Клоцмана отстранить Страйкера.
Дэйна же не подчинялась местному начальству.
С третьей стороны, кому-то нужно было следить за Страйкером, чтобы быть уверенным, что его вновь не подстрелят или он не вляпается в другую неприятность.