— Итак, товарищи. Работу следует организовать следующим образом. Сначала обучаемое подразделение смотрит кино. Самое первое должно быть подобрано из опытных, но достаточно молодых младших командиров. Сержантов, командиров взводов и командиров рот. Желательно найти и включить с состав подразделения бойцов, занимавшихся гимнастикой, акробатикой, альпинизмом. Да, рядовых тоже можно. Они осваивают всю методику полностью, а затем начинают обучать всех остальных в качестве инструкторов…
Такое происходило не только в 11-ой армии. Во всех армиях, находившихся на переднем крае либо намеченных туда к переброске. РККА начало подготовку к штурму Берлина.
14 февраля, суббота время — 9:40.
Вюндсдорф, OKH (верховное командование сухопутных сил, Ставка Гитлера).
Истерики на этот раз не было. И собравшаяся группа немецких генералов не могла решить, хорошо это или плохо. Над всеми их действиями, словами и мыслями витало душным облаком огромное недоумение — как такое могло произойти? Что было сделано не так, почему события так быстро приобрели такое жуткое направление?
— Адмирал, я так понимаю, ваш план «Троянский конь» не сработал? — безэмоциальный голос фюрера всё-таки вызывает некое чувство облегчения. «Не меня, не с меня первого начали», — думает почти каждый.
Невозмутимый с виду Канарис встаёт.
— Не совсем так, мой фюрер. Поначалу агентурная сеть с радиомаяками позволила нам уничтожить несколько важных объектов русских. Склады, скопления техники и прочее. Однако русские поразительно быстро догадались, в чём дело…
— Нет ли признаков предательства или утечки информации, адмирал? — Гиммлер блестит на Канариса стёклами очков.
— Нет оснований так думать. Особенно в свете дальнейшего. Слишком быстро, рейсхфюрер, слишком быстро отреагировали русские. Полагаю, они засекли работу радиомаяков пеленгаторами, после чего маршалу Павлову осталось только сложить два и два. Он стал ставить ложные радиомаяки, устраивать засады в виде зенитных батарей, перехватывать истребительными эскадрильями. Огромные затруднения вызывает надёжная работа сети воздушного оповещения. Наши бомбардировщики не могут подобраться к целям незаметно…
Канарис замолкает, потому что взгляд Гитлера останавливается на Геринге. Глава люфтваффе тут же откликается.
— В результате авианалётов русских шестьдесят процентов мощностей авиазаводов выведено из строя. Транспортная сеть страны тоже терпит ущерб, разрушен ряд важных мостов. Мы не успеваем поставлять воздушным флотам новые самолёты, мой фюрер.
— Господство в воздухе у русских? — голос фюрера отдаёт мертвенным спокойствием.
— Пока нет, мой фюрер, — вздыхает Геринг, — но борьба идёт крайне ожесточённая. И адмирал прав, беспрепятственно мы не можем летать над территорией, занятой большевисткими армиями.
Слово «пока» говорит о многом всем присутствующим.
— Что собираетесь делать дальше, адмирал? — Гитлер снова смотрит на по-прежнему стоящего Канариса.
— Уже сделали, мой фюрер. Перевели агентурную сеть в обычный разведывательный режим. Агенты передают сообщения радиошифровками.
— Что происходит у фон Рунштедта?
Встаёт Ольбрихт.
— Группе армий «Юг» не удалось пробиться через Венгрию. Прорыв фронта генерал Рокоссовский достаточно оперативно ликвидировал. Удалось выйти только 4-ому армейскому корпусу. Остальные войска пробиваются к нам через Югославию. Генерала Жукова удалось задержать в Румынии.
— Что там за листовки летают над Берлином? — доклад Ольбрихта чуточку оживляет Гитлера, но его вопрос приводит присутствующих в замешательство.
Гитлер понимает, что опять надо самому назначить крайнего. Кто, кроме коменданта Берлина, генерал-лейтенанта Гельмута Реймана? Генерал встаёт под взглядом фюрера.
— Простите, мой фюрер, ничего особенного. Пустое хвастовство. Маршал Павлов грозится, что возьмёт Берлин и всю Германию к 20 апреля… — генерал опускает глаза и не смеет умалчивать. — Хочет лично поздравить вас с днём рождения.
— Есть новости, мой фюрер, — Геринг решается разорвать тягостную паузу. — Получены данные от адмирала (кивок в сторону Канариса), которые подтвердили мои радиоперехваты, что на фронт прибыл авиаполк, в котором служит сын Сталина, Василий. Он летает на американском истребителе, Аэрокобра…
— Уничтожьте его, Герман, — Гитлер гипнотизирует своего ближайшего сподвижника немигающим взглядом. — Если хотите, это личная просьба…
15 февраля, воскресенье, время 15:10.
Германия, г. Штеттин, бронепоезд «Паллада» — мобильный штаб 13-ой армии.
Ради этого разговора с Никитиным прибыл лично. В принципе, инспектировать войска надо периодически и систематически. А тут мой генеральский любимчик на меня обиделся.
— Григорыч, размовляй честно, я у тебя опальный⁈
— Чайком сначала угости, в самолёте холодно, — по рецепту Ивана-царевича из сказки действую. Сначала накорми-напои, а потом расспросы учиняй.
Отогревшись, требую карту, обвиняющего взгляда Никитина «не замечаю». Однако он ставит вопрос ребром. Через своего начштаба озвучивает претензию.
— Почему наша армия не идёт на Берлин, Дмитрий Григорич? — улыбчиво глядит на меня генерал Веденеев.
— Хотите поучаствовать? Желание похвальное. Только есть одно дело, которое не могу поручить никому кроме вас. Вы и ближе всех.
— Вот смотрите, — тычу пальцем в карту, — Пенемюнде. По сообщениям нашей разведки, не войсковой, а глубокой, здесь у немцев ракетный центр. Опытное производство, конструирование, научные исследования. Этот центр надо максимально быстро и целиком захватить. Чрезвычайно важно для разработки новейших систем вооружений. Нам надо наложить лапу на немецкие достижения в этой области.
Никитин мгновенно забывает о Берлине. Молодец. Берлин это слава, а Пенемюнде — козырная карта врага, которую можно присвоить себе на дурнинку.
— Пенемюнде — маленький городок и сил на него много не надо. Далее пойдёшь на юг, отрезая Берлин от западной части Германии. 3-я армия тебя заменит на морском побережье. Кстати, возможно, туда англичане захотят высадить свой экспедиционный корпус, но это уже не наша забота. Полагаю, Сталин отправит их освобождать Бельгию, Голландию, Францию. Германию нам надо подмять под себя. Желательно всю.
Советуемся до позднего вечера.
— Выходит, мои хлопцы войдут в Берлин?
— Как получится, Андрей Григорич. Твоя задача — поджать с запада. Главное, людей не палить почём зря. Снарядов не жалей, бойцов экономь. Штурмовые подразделения обучаешь? Мы кино всем рассылали. Инструкции тоже.
— А як же⁈
— Ну, проверять не буду. Некогда, да и в тебе уверен.
Генерал сияет, его начштаба тоже, хотя его вроде не хвалил.
— Как только возьмёшь под контроль Пенемюнде, вызывай Управление «А». Это наше управление, но хозяйничает там НКВД. Секретность и всё такое. Особенно ищи там Вернера фон Брауна, это главный в том центре. Других инженеров не забывай.
— Пошукаю…
Вопросов, откуда я всё это знаю, ни у кого не возникает. Уровень. Все понимают, что зам наркома, фактически заместитель Сталина по военным делам, обязан знать многое.
Вечером гуляем на воздухе, курим, болтаем. На северо-западе в Штеттине погромыхивает. 13-ая армия добивает остатки гарнизона. Наблюдаем в небе отбомбившуюся эскадрилью пешек. Тотальный многодневный авиаудар по Германии принёс свои плоды. Не знаю, остался ли у немцев хоть один целый авиазавод. Знать не знаю, зато вижу, что господство в воздухе мы уверенно отвоёвываем.
Армии готовятся к городским боям. Киношкой и методичками мы не ограничились. Пришлось побегать и по другим делам. Предыдущие почти три дня провёл в Гомеле. С генералом Васильевым. Кроме оснащения бронепоездов для новых управлений («А», «Т» и «К») занимались производством бронепластин для штурмовых отрядов. В наивности своей поначалу хотел крепить их под бушлат или шинель. Пётр Михайлович отговорил.