На фоне общей религиозной истерии очень осторожно её расспрашиваю. Всё же мусульманка, делит ложе с кефиром. Не замужем, стало быть — впадает в ужасный грех. По законам шариата ей полагается порка.
— Ну, в Центральной Африке шариатские телесные наказания не применяются, мы всё же светское государство. Считается, что худшее из наказаний в невозможности попасть в Рай. Только Аллах вправе судить за преступления против веры.
Её свободомыслие меня удивляет. Ни один шариатский судья не согласился бы со столь смелым высказыванием. Да и в официальных догматах Федерации нормы морали звучат куда строже.
Нежно тереблю пальцами непокорную прядь. Бесподобные ямочки на щёках дразнят и возбуждают, их хочется целовать непрерывно, в чём не могу себе отказывать. Не знаю, как в раю у христианского Бога или у Аллаха, мой рай — здесь и сейчас. Обычно понимаешь своё счастье потом, лишившись его. Редчайшее исключение, когда не надо ждать этого «потом». И не хочется никакого «потом».
Но въедливый инстинкт исследователя толкает задавать вопросы.
— Грешишь — не попадёшь в рай. Ты об этом думаешь?
В её глазах бесконечность. Или какая-то особенная женская мудрость, настоянная на опыте поколений.
— Неверный, ты упрекаешь меня в грехе перед лицом Всевышнего? Так слушай. Я с детства знала, что Аллах — это любовь. То есть любовь от Бога. Я тебя люблю. Я с тобой как женщина с мужчиной. Что в этом грешное и противоестественное?
У меня отнимается речь. Зачем доставал её дурацкими расспросами? Крепче сжимаю в объятиях, целую в губы, в глаза…
Если о чём-то жалею по-настоящему, то только о попытках освободиться от её чар в обществе Элеоноры и других. Но сейчас это не имеет значения. Все женщины, раньше вторгшиеся в мою жизнь, как Инка в комплекте с мамойдорогой — на давно перевёрнутых страницах.
Идиллию прерывают периодические вызовы. Хватаю трезвонящий смарт, всерьёз задумываясь выключить его дня на три, и вижу суровый генеральский лик Степаныча.
— Не вовремя, что ли?
Камалла не попадает в кадр, но моя мятая всклокоченная физия на фоне смятой постели да в разгар рабочего дня красноречивее порнофильма.
— Не вовремя, не буду скрывать. Слушаю.
— Ты один? — генерал явно намекает на чужие уши.
— Делаю звук тише и прижимаю к уху. Говорите.
Он вздыхает. Пусть перекачивает через грудь хоть весь воздух Москвы. Секретные переговоры готовятся заранее. Значит — просто решил потрындеть на общие темы.
— Новости смотришь? В Иране гражданская война. В Сирии и Ираке — тоже.
— В двух последних она не затихала. Шииты режут суннитов, сунниты шиитов и тех, кто под руку попадётся.
— Но не в таком масштабе, Гена. Есть мнение, что начинается Третья Мировая. Как и те две, она вырастает из локальных. Так что опоздал ты корешиться с американцами.
О-очень хочу послать его подальше и без хлеба. Типа от меня одного зависело сохранение мира и человечества, остальные — зрители на генеральских зарплатах?
— Не вопрос. Командующий базой Баграм в сотне метров от меня. Сейчас штаны одену и схожу застрелю его.
— …твою мать, Мерзляевский! — Степаныч употребляет именно то слово, из-за которого вправе зарэзать даже горячий финский парень. — Какого чёрта фиглярничаешь? Надо спасать положение!
— Давеча вы говорили, что внешнюю политику определяют другие люди, а наше мнение не слишком ценно… Чо делать-то?
— Не знаю! — с непередаваемой последовательностью исторгает генерал. — Принимай решение по обстановке. Действуй! А не валяйся как…
Он отключается, избавив нас с Камаллой от финального аккорда матюгов. Пусть девушка с запахом сандала не понимает по-русски, матерные интонации не спутать ни с чем. А уж как они контрастируют с нежными признаниями последнего часа — не передать.
— Что-то случилось?
— Практически ничего, если не считать бойни в сопредельных странах, — я кратко пересказываю генеральскую политинформацию.
— И что ты намерен предпринять?
— Всё, что могу. То есть ничего. Впрочем, есть одна вещь, что нам по силам — использовать по полной оставшиеся дни и часы.
Романтическое настроение даже Степаныч не в состоянии испортить. Что там Служба Внешней Разведки России рядом с древнейшим, всепобеждающим инстинктом? И сравнивать глупо.