— Что произошло? Ты понимаешь, меня спросят об этом.
— Да, б… На границе цель работали, началась перестрелка. Не по-детски пострелялись, трупов выше крыши. Бедуины, из серьезного рода-племени, конкретные. Эти твари накатали на меня заяву. Рафикат, с. а, решил выслужиться перед племенами, устроить показательную порку — и дал делу ход. Точнее, еще не дал, но мне стуканули, что даст, это уже решено. Он приезжал к нам, базарил с нашими старшими, те решили меня слить, как какашку в сортире. Сами, б… с моей реки жрали, а теперь сдать решили. У, с…и!
Тем, что жил в России в девяностые — это понятно, и до душевной боли знакомо.
— … но дело не в этом… если бы только в этом — хрен с ним, откупился бы. В крайнем случае — купил бы билет на самолет — и ищи ветра в поле. Устроиться найду где — руки есть, ноги есть, башка варит. Хуже другое — эти твари мне кровную месть объявили. А ты знаешь — отморозки эти не шутят, где угодно достанут. Поэтому — мне ксива новая нужна, конкретно чистая. И вид на жительство — там где не достанут. Даже не обязательно в Израиле. Если я буду… омрачать своим присутствием — не вопрос, я в Панаму, скажем, уведу. Но по израильскому паспорту, чистому и с баблом. Это — не обсуждается. Если нет — пролетай мимо, найду другого. Попробуешь кинуть — кончу, ясно?!
Перебарщиваю? Нет, не перебарщиваю — в самый раз. То самое — сочетание глубокой неуверенности в себе, неспокойствия, вызова, надрыва. Типично советско-пацанское поведение, которое я терпеть ненавижу. Поведение человека, который все делает не для себя — а для других, с вызовом. Голодное детство по подвалам и пропахшим потом качалкам — оборачивается дикими загулами в ресторанах, куда ходят не как нормальные люди — поесть, а себя показать. Нищета родителей — оборачивается шестисотыми Мерседесами с позолоченными дисками, которые покупают не для того, чтобы ездить — а для того, чтобы остальные видели — я могу! Вот я какой! Нормальный разговор — превращается в базар, где каждый пытается «поставить себя» вместо того, чтобы спокойно искать общие интересы. Вместо уважения к другим людям — хамский вызов. Вместо переговоров… вы слышали когда-нибудь разговор двух постсоветских бизнеров на отдыхе? Обсуждаются какие-то дикие, совершенно нереальные прожекты, и весь этот треп — не для того, чтобы что-то реально сделать — а чтобы показать свою крутость. На «слабо» у такого идиота довольно просто выманить значительную сумму денег — он вложит их в конкретную фикцию просто для того, чтобы не терять уважение к себе самому.
И все это — для того, чтобы скрыть: что ты такой же Вася, Петя, Боря, пацан из нищего двора советской пятиэтажной хрущобы, плохо учившийся в школе, и до сих пор ничего из себя не представляющий. Всё развитие, должное для того, чтобы тебя уважали, заменяется на «ндрав у меня такой! А ты уважать должен!». Я давно переступил через это. Борек — скорее всего, нет.
Теперь Борек немного приходит в себя — и перехватывает нить разговора, которую я ему в общем то и отдал. Молоток, брат…
— Ну, ты знаешь, такие дела с кондачка не решаются. Десять лямов…
— Десять лямов. Поверь, это стоит того. Твоих — два.
Глаз моментально загорается.
— Пять!
Как же ты предсказуем, Борек. Ну нельзя же так.
— Беспределишь.
— Нормально. Договариваться — мне.
— Три. Больше не дам. Лимон наличмой, остальное — перевод на счет, который укажу, ясно? И без кидка.
— Тогда из ляма, половина — мои.
Вот же свинтус… Это, кстати еще одна проблема «советских пацанов», к которым я слава Богу себя не отношу. Их вечная готовность кинуть. Кого угодно. Когда угодно. Как угодно. Любого друга. Любого человека, которому ты по гроб жизни должен. Вот этот вот свиненыш — выехал из ненавистной быдлорашки в Землю Обетованную — но в глубине души он остался такой же мразью, которая не переделает ни эмиграция, ничего другое на свете. Израиль, или кто там его нанял, он предает так же обыденно, как и всегда — мгновенно, не испытывая никаких угрызений совести. Ни в одной стране, где я был — я не видел такой мерзости. У иракцев — такого и близко нет, ни капельки, несмотря на их пристрастие к взяткам, которые здесь называются «бакшиш». Когда ты нанимаешь человека — ты совершаешь некую сделку купли-продажи, нанимая его защищать свои интересы. И ожидаешь — что сделка будет выполнена и с той и с другой стороны. Но с такими как Борян, с вырвавшимися на свободу капиталистического Эльдорадо пацанами воспитания раннего постсоветского капитализма — такие сделки бессмысленны. Их нельзя нанять. С ними нельзя иметь никаких дел. У них нет верности — ни на грамм. Они всегда будут защищать свои, и только свои интересы, воспринимая те деньги, которые ты им платишь как жалование или как гонорар — как нечто само собой разумеющееся, что ты им «по жизни должен». Это видимо, наследие рэкета. А вдобавок — они еще заработают на тебе — сколько сумеют, предавая и кидая тебя, продавая базы данных конкуренту, шпионя, сливая клиентов, беря откаты. Они не испытывают никакого раскаяния, даже когда ты их ловишь за руку — только злобу на тебя, что ты их поймал, готовность вцепиться в руку кормившую, и рвать зубами за свои интересы. Они моментально вступят в союз против тебя с самым твоим злейшим врагом — мстить. То, что они по любым понятиям неправы — их ни на секунду не остановит. Каждый из них — катится колесом по жизни, оскверняя все на своем пути.