Нет, он такой ошибки не допустит.
— Каждый предатель заслуживает смерти. Вас не должны связывать с этим миром никакие узы, ведь вы — воины Аллаха, джихадисты. В вашем сердце — не может быть никакой любви кроме любви к Аллаху Всевышнему. Поняли?
Кровь на полу уже подступает к ботинкам.
— Вы все поняли?
— Да, эфенди.
— Идите вниз и ждите меня там, в машине.
Нет, они не джихадисты и не воины. Но станут ими. И если даже только один из них станет — смерть всех остальных будет оправданна и угодна Аллаху Всевышнему.
Он наскоро осматривается… ничего нет. Перед тем, как уйти — он оставляет гранату под одним из трупов и еще взрывное устройство с датчиком, реагирующим на нарушение замкнутого объема. Он сам его изготовил, использовав в качестве инициирующего устройства часть автомобильной сигнализации…
Аллаху Акбар…
Этим утром — я впервые немного пришел в себя. Надо было работать.
Я собирался ехать в Министерство нефти — но ты предполагаешь, а судьба располагает, как говорится. Когда я вкушал свой скромный и до черта надоевший мне завтрак — позвонил дежурный и условным кодом сказал, что по городу объявлена тревога и сбор — в центре, у казарм Гвардии…
Когда я добрался туда — утренний Багдад становится все более похожим на Москву по части пробок, все из за массовой высотной застройки — там уже заканчивали сборы. Рослые, коротко стриженые президентские гвардейцы суетились у четырех вертолетов Ми-171, в стороне — собиралась наземная группа. Я заметил четыре бронетранспортера… похоже, облава предполагалась крупная. Чуть в стороне — у группы машин наши и иракцы уточняли последние детали…
Подхожу, здороваюсь. В числе офицеров — Павел Константинович, мой непосредственный шеф здесь, который тоже по Роснефти числится, безопасность обеспечивает. Отходим в сторонку.
— Здравия желаю. Из-за чего сыр — бор?
— Из-за чего? — шеф испытующе смотрит на меня — и ты не знаешь? По твоему сторожку, [35]между прочими, работаем…
— По моему?! — удивлению моему нет предела
— По твоему, по твоему. Ты Рашида Зебари в срочный розыск ставил?
— Я.
— Всплыл он.
— Где?!
— В Адамии. Его засекли там сегодня утром, был анонимный звонок.
Я оглядываюсь.
— А чего такими силами выступаем?
— Чего… — шеф скептически усмехается — ты же его как особо опасного подал. А там инцидент был вечером. Одному из мухоморов позвонила младшая сестра, попросила забрать, потом крикнула, чтобы не приезжал. Иракцы отследили звонок, послали группу захвата. Как попытались войти в адрес — взрыв. Взрыв необычайно мощный, четверо на месте, двое позже скончались. Группа опытная была, на растяжку бы не повелись.
— Связи не вижу.
— Сейчас увидишь. Погибшая — Султана Решид, училась в той же группе, что и Зебари, в Политехническом. Инцидент второго уровня.
А всего их шесть. И отсчет снизу. Первый — это массовый вооруженный мятеж.
— Так что давай, собирай манатки и в колонну. Мы с полицией поедем, с мигалками.
— Разрешите с гвардейцами?
Шеф оглядывает меня.
— И куда ты лезешь… — бросает сквозь губу — что, пионерские костры в ж… не отыграли?
Про Аль-Малика я ничего не говорю. Но мне надо быть там первым — возможно, и цокнемся. Судьба — штука странная.
— Мало ли — привычно отговариваюсь я — инциденты всякие могут быть. А я телефоны знаю, чуть что — сорганизуемся.
Несмотря на все самые современные виды связи — вся связь у нас кавказская, то есть по сотовым телефонам. Название пошло со второй чеченской — ни мы не боевики старались не забредать в те места, где нет сотового покрытия, вся связь и координация — шла по сотовым.
Подхватив из машины тревожную сумку и автомат, бегу к вертолетам. Кто-то узнает меня — пт соревнованиям, скорее всего, приветственно машет рукой.
Мы взлетаем. Мощные турбины — легко вытягивают в воздух перегруженные броней, пулеметами и бойцами головастики, мельчает старый президентский дворец — новый, чуть дальше. Под брюхом — бурая вода Тигра, стальной поток по мостам, ослепительная синь небоскребов, покрытых голубыми стеклянными панелями. Кто-то там, на набережной — уже набирает номер в тщетной попытке дозвониться до амира и сообщить, что от казарм президентской гвардии взлетают вертолеты, и значит — будет серьезная спецоперация. Тщетно… по сигналу все операторы сотовой связи отключили всю связь на район, оставив только номера по особому списку и только одной компании — МТС. Здесь МТС — выполняет функции чего-то вроде спецсвязи, потому что сеть русская и меньше шансов, что среди сотрудников окажется сочувствующий джихадистам. Сейчас МТС поддерживает связь через ретранслятор, установленный на высотном дирижабле, висящем над Багдадом…
Президентские гвардейцы — лучшие из лучших — привычно готовятся к бою, проверяют снаряжение, только магазины не примыкают — в вертолете это делать запрещено по соображениям безопасности. Снайпер — уже устроил свою винтовку на гиростабилизированную платформу у люка, отслеживает обстановку, пулеметчик контролирует хвост — иракцы, как и на американских вертолетах — ставят сзади пулемет для защиты с кормы. Все в меру веселятся, кто-то по-свойски толкает меня в бок и предлагает нечто, напоминающее портсигар, отполированный до блеска. Я показываю кулак и иракцы начинают смеяться. Это кат. Есть такой кустарник, растет в основном в Йемене — но в последние десятилетия его начали культивировать и в Сомали, и в Омане. Это такой кустарник, его листочки жуют, примерно, как табак засовывают за щеку. Это легкий наркотик, не такой вредный как тяжелые — но все таки вредный. Сначала — он дает силы, не чувствуешь усталости, но потом — усталость наваливается подобно тонне кирпичей, плюс к ней тяжелая депрессия, от которой можно даже застрелиться. С джихадистами из Йемена — а сам Осама бин Ладен имеет свои корни не в Саудовской Аравии, а в Йемене, в горах Хадрамута — эта зараза расползлась по всему Востоку.
Мы идем над Тигром, огромной и древней рекой — здесь, в этом месте — одна из колыбелей цивилизации. По правую руку — Министерство обороны, дальше старый Королевский дворец. Дальше начинается Адамийя — суннитский район, в котором можно солидно нарваться.
— Куда идем? — кричу, перекрикивая турбину
— Блокируем Шааб-Юг! На круговой развилке!
Совсем охренели, если честно. Они что — по всему аль-Шаабу шерстить собираются? Да тут дивизия нужна. Тем более — район перестраивается, тут жилье строят повышенной этажности для тех, кто работает в Северном промышленном парке. На этих стройках сам черт ногу сломит…
Сейчас остановим движение. Достаточно одного отмороженного водителя с Калашом, которому просто надо проехать — чтобы такое началось…
— У полицейского поста высаживаемся!
Ага. То-то они в помощь.
Вертолет начинает снижаться и замедлять ход…
— Готовность!
Все в последний раз проверяют снаряжение. Если все в норме — кладешь руку на плечо соседа. У меня все в норме.
— Есть готовность.
— Минута до сброса!
Снайпер освобождает дверной проем. Выпускающий встает у лебедки, вторая в хвосте, десантируемся в два потока. Вот это — как раз один из немногих недостатков Ми-17 по сравнению с БлекХоком и его китайской копией. Американцы — по вьетнамскому опыту предусмотрели два отдельных места для бортстрелков, которые не мешают десантированию — и бортстрелки защищают вертолет, когда он наиболее уязвим — на взлете — посадке. У нас этого нет ни хрена, и все паллиативы проблему не решают. При том, что Ми-8 в своей крайней версии способен нести аж шесть блоков НУРС и вдобавок четыре ПЗРК для самозащиты от воздушных целей — для бортстрелков он очень и очень неудобен.
— Висение, высота!
— Лебедка пошла!
— Группа на сброс!
Вместе со всеми — спускаюсь вниз по лебедке, обжигая руки. Вертолет — сбросив десант уходит в сторону, набирая высоту — они встанут в карусель и будут прикрывать нас, пока это возможно. Почти ничего не видно из-за пыли, дышать нечем.