— Сначала заскочим в Генштаб, а потом, наверно, уже домой, — вздохнул начальник ГРУ.
Мотор машины взревел, черная волга рванулась с места, выбрасывая из-под колес белые клочья снега.
Ивашутин устало закрыл глаза и откинулся на сиденье.
Так и сидел, пока через пять минут машина не остановилась перед зданием Генштаба.
— Петр Иванович, приехали, — позвал водитель. Ивашутин не реагировал. Виталий повернулся к начальнику и оторопел. Лицо начальника посерело и обвисло. Складки у рта расслабились и бессильно опустились.
Телохранитель на заднем сиденье, почуяв неладное, дернулся вперед, приникая грудью к переднему сиденью.
Млять! — ругнулся похолодевший водитель. Подсознательно он уже всё понял, но разум отказывался принимать очевидное.
— Петр Иванович! — ладонь Виталия схватилась за плечо Ивашутина. Тело генерала безжизненно завалилось на водителя, а потом упало вниз.
— Черт, черт, черт, — ошеломленно повторял водитель, вытаскивая труп начальника на сиденье. Сзади ему помог телохранитель. Он сразу же, подхватил запястье начальника ГРУ, померил пульс и выдохнул:
— Приехали, млять, он мертв….
Два офицера, майор и подполковник стояли у окна. На улице серел сумрачный зимний день. Снежинки белой пылью кружились в мутном мареве вьюги, заставляя одиноких прохожих, ежится, опускать головы и поднимать воротники курток.
Темный коридор здания ГРУ выглядел зловеще и тоскливо, усиливая напряжение.
— Когда прощание с Петром Ивановичем? — глухо спросил подполковник.
— Завтра в десять утра в актовый зал тело привезут, — хрипло ответил майор, — Там пройдет официальная церемония прощания. Потом на кладбище повезут.
— Странно, — выдохнул подполковник, — я ещё в четверг с ним виделся. Отлично выглядел, бодро и энергично. Вроде ничего особенно не беспокоило. А тут инфаркт, аккурат в пятницу. Двух дней до Нового года не дожил. Даже не верится…
Я вынырнул из темного марева сна мгновенно. Сердце яростно колотилось о грудь, по телу разлилось ледяное предчувствие надвигающейся беды, скомканная простыня и сбитое в сторону одеяло были мокрыми от пота.
«Если Ивашутина убьют, то всё, конец. Так, успокоиться. Что там во сне было? Он умер в пятницу за два дня до Нового года. Это двадцать девятое декабря. А сейчас утро двадцать седьмого. Значит, время ещё есть. Надо немедленно действовать!»
27 декабря 1978 года
Тепло, идущее от печки, согревало и успокаивало. Постепенно в голове начал выстраиваться план дальнейших действий. Обрывочные мысли, соображения, информация, потоком всплывающая в мозгу, благодаря неожиданно возникшим после переноса в прошлое сверхспособностям, выстраивались в логическую цепочку ответного удара по Андропову и его сообщникам. Необходимо было действовать. И самое главное, не позволить убить Ивашутина. После смерти деда, Петр Иванович оставался единственным человеком, обладающим властью и возможностью эффективно противодействовать заговорщикам, выйти на честных людей из Политбюро и помочь им объединиться. Если он погибнет, остается один путь — личная вендетта против предателей на самом верху. Но тогда результат не гарантирован.
Дверь протяжно заскрипела, приоткрывшись. В комнату заглянул Иван Дмитриевич. Старик облачился в свежую рубашку, постриг бороду, был свеж и в хорошем настроении. Березин словно скинул десяток лет и выглядел бодрым и ещё сильным мужчиной.
— Проснулся уже? — добродушно усмехнулся он.
— Доброе утро, Иван Дмитриевич, — улыбнулся я.
— Доброе, — кивнул дед. — Вставай, хватит бока отлеживать. Умойся, разомнись, а я пока завтраком займусь.
— Могу вам помочь, — я спрыгнул с печи, мягко приземлившись на дощатый пол.
— Не нужно, — отказался старик. — Картошки сейчас порежу, лучка брошу, достану из холодильника колбасу и яйца, и будет у нас с тобой отличный завтрак. Яичница с жареной картошкой. Или для вас городских это уже и не еда?
— Ещё какая еда, — заверил я. — Мое любимое блюдо. Батя, иногда на выходных отправляет маму отдыхать, и сам готовит. Чаще всего такую же жареную картошку с котлетами или сосисками. Мы её уплетаем за милую душу. Полной сковородки на один раз хватает. Только батя ещё любит чеснока добавить.
— Правильно делает, — оживился дед. — И мы добавим. Пользительная штука, я тебе скажу, для аромата и вкуса. И микробы убивает.
— Согласен, — я сделал десяток приседаний и махов руками. — Сейчас разомнусь, а потом умоюсь.
— Лады. Делай, как знаешь.
Дед снял со стола заранее приготовленную кастрюлю с водой, поставил рядом со стулом, подвинул к себе пластиковое мусорное ведро. Затем вытащил из-под стола мешок картошки, раскрыл горловину, подхватил нож, лежащий на скатерти, и начал чистить клубни, бросая их в кастрюлю.