— Твои?
Он ничего не ответил
— Твои. Скажи, чтобы не дергались…
БМВ остановился напротив, боковые стекла с моей стороны опущены, виден стрелок на заднем сидении. Скорее всего, посольские из Блекуотера или как они там теперь. Зи, что ли. Но им стрелять неудобно — Тойота Ланд Круизер намного выше, они почти ничего не видят
Удерживая автомат одной рукой, я протянул вперед вторую. В ней — был пульт автомобильной сигнализации
— У меня машина заминирована. И ты знаешь, что это так. Рискнут — отправился к Аллаху все вместе.
Алан сделал рукой знак «спокойно» — ладонью вверх-вниз. Как бы утрамбовывая
— Машина заминирована — сказал он водителю — не стрелять.
Они и не стреляли. Я, кажется, даже узнал одного.
— Скажи, чтобы отъехали. Пусть встанут перед твоей машиной. И сидят в машине, не выходят. Едут пусть медленно, неторопливо. Если сделают что-то не так — я подорвусь. Мне терять нечего.
Алан дисциплинированно передал в машину все, что я ему сказал.
Какое-то время — охранники посольства размышляли — в конце концов, они тоже профессионалы, и им сильно нагорит, если они потеряют военного атташе. В этом мире огромное значение имеет репутация, и изгадить ее — можно одним — единственным инцидентом, после которого тебя хорошо если статик-гардом возьмут. Думаю, сыграло роль то, что я был русским. Во многих фильмах, даже в компьютерных играх — есть места, в которых русские сознательно жертвуют собой. И связываться с психованным русским они не хотели.
БМВ пополз вперед
— Снайпер есть?
— Нет.
— Врешь. Но это неважно. Садись. И не дергайся…
Салливан выполнил то, что я ему сказал
— Что ты делал у меня дома?
Американец промолчал.
— Отдай, что взял. Воровать грешно
Салливан помолчал. Потом сказал
— Я ничего не брал.
— Врать тоже грешно.
…
— На подлокотнике телефон. Возьми, посмотри…
Он осторожно взял телефон. Посмотрел. Сдавленно выругался
— Сукин сын…
— Кто — я или ты?
…
— Отдай что взял и уходи.
— Я служу своей стране так же, как ты служишь своей.
— Ты готов ради этого умереть?
…
— Тогда открою тебе небольшой секрет. Амани мертва. Аль-Малик — мертв. Теракт провалился. Вы проиграли. И та флешка, за которой ты полез в мой дом — не более чем пустышка. Она ничего не значит — потому что слова не подкреплены кровью.
…
— Отдай. И убирайся.
Салливан какое-то время сидел неподвижно. Потом — достал из нагрудного кармана флешку, точнее — карту памяти от мобильника, положил рядом с сотовым.
— Чертово дерьмо…
— Теперь вали отсюда. И больше на глаза не попадайся.
— Черт возьми, я всего лишь служу своей стране, понял? Я должен защищать ее интересы. Если хочешь знать — я сделаю все, чтобы говнюки, которые все это устроили — понесли заслуженное наказание. Но я служу своей стране.
— Ты что — баба, чтобы оправдываться? Вали отсюда, пока не передумал. Сматывай удочки. Убирайся…
Вторую флешку — я нашел там, где она наверное и должна была быть — на двери, на верхней части дверного полотна. Кусочек пластика размером с человеческий ноготь — был спрятан в маленький, полиэтиленовый пакетик, который в свою очередь — был заложен в углубление в резиновом уплотнителе, аккуратно вырезанное ножом. Алан — не нашел это потому что не искал — он знал, где и что ему надо было забрать. Потому что ему сказали, где и что будет лежать.
Какое-то время, я тупо смотрел на этот кусочек пластика, лежащий на моей ладони, и испытывал сильное желание растоптать его ко всем чертям. Или бросить в печь и забыть — раз и навсегда. Мне это не нужно. Это не мое. Это нечто чуждое, такое, чему не найти подходящее объяснение. Но потом — я все-таки решил, что я должен это посмотреть. В конце концов — перед любой казнью подсудимому дают последнее слово. А я — казнил прежде всего себя.
Когда я учился своему ремеслу — а я поверьте, неплохо ему учился — нам приводили многочисленные примеры того, как кто-то потерял бдительность и что из этого вышло. Бдительность. Само это слово какое-то… несовременное — не находите? Оно не отсюда, не из нашего мира — оно из того мира, где посылали в бой, на верную смерть миллионами, где весь народ, весь без остатка — бросали на алтарь ради великой идеи, и жизнь, чувства, мнения, даже смерть одного-единственного человека не значила ничего… она значила даже меньше, чем ничего. Бдительность. Нам приводили примеры как человек забухал, начал играть в карты, связался с замужней сотрудницей посольства — и в результате всего этого оказался шпионом и предателем Родины. Мы, здоровые мужики, каждый из которых перед курсами имел за плечами горячие точки и опыт контрразведывательной работы в таких местах, где ошибка означает смерть с выпущенными кишками — все это воспринимали с некоей циничной усмешкой… мол, говорите, а мы послушаем. В сущности, в каждом из нас было достаточно «самости» — той самой самости, которая заставляет человека поступать по-своему, в соответствии со своим, потом и кровью наработанным опытом. Мы были не зеленые курсанты — мы были взрослыми мужиками, уже убивавшими людей. И кто бы мог подумать, что все это — настигнет меня и даст по башке так, что… Да, я потерял бдительность. И теперь понимаю, за что расстреливали ТОГДА. Я бы сам себя сейчас расстрелял.