— Ибо сказано — «служителя Тьмы не оставляй в живых», — произнес Магистр, убирая меч в ножны и вытирая пот со лба — все же отражение магического удара отняло у него немало сил. — Я ни секунды не сомневался, что так он и поступит. А вот ему не следовало переоценивать мою доверчивость — ни шестнадцать лет назад, ни теперь.
— Но как же клятва именем Единого? — не скрывал недоумения Аррет. — Для Светлых это же страшный грех…
— Не знаю, верят ли они сами в своего Единого, — ответил Магистр. — Во всяком случае, его, в отличие от Темных богов, никто никогда не видел и не слышал. Утверждается, что это-де вообще невозможно, а можно лишь «почувствовать его в своем сердце»… Но, даже если он искренне верил, вероятно, считал, что богоугодное дело искупит грех. Для Светлых такие манипуляции догматами — дело обычное, что особенно удобно, когда догматы противоречат друг другу… Ладно, господа. Нам надо сделать то, за чем мы пришли.
Магистр вновь направился ко входу в пещеру, миновал бледного дрожащего Лациуса (который инстинктивно отполз в сторону), подобрал из лужи крови ставший бесхозным посох и вошел внутрь. Остальные Темные последовали за ним.
На первый взгляд погруженная в зеленый полумрак пещера казалась пустой, но Магистр уверенно прошел в дальний ее конец, где было еще холоднее, чем во всем подземелье. Там обнаружилась высокая, не ниже сорока футов, ниша, выглядевшая замурованной. При приближении к ней свет кристалла на посохе потускнел и тяжело запульсировал. Магистр коснулся окровавленным посохом обледенелого камня, закрывавшего нишу, и произнес новое заклятье. По льду разбежались трещины, и он стал с хрустом и грохотом осыпаться крупными кусками; Темным пришлось отступить, чтобы не попасть под удар такого куска, некоторые из которых весили под тысячу фунтов. Затем и сама каменная стена раздалась в стороны так же, как и та, что преграждала вход в пещеру — и они увидели.
Шесть гигантских цепей были наглухо вмурованы в стены ниши. Толщина звеньев достигала полутора футов, а длина — шести (таким образом, внутри их практически не оставалось пустого места — оно было занято соседними звеньями). Легенды гласили, что эти цепи высечены из цельного алмаза, но, разумеется, даже всем магам Светлых не под силу было найти или изготовить алмаз таких размеров. На самом деле цепи были металлические, из того же сплава, что запоры Башни и решетка колодца — хотя действительно алмазно поблескивали в полумраке из-за покрывавшего их прозрачного льда. Блеск этот, впрочем, был виден лишь при открытой нише — когда стена смыкалась, внутри воцарялся абсолютный мрак.
Натяжение цепей было таково, что с легкостью разорвало бы пятисотлетний дуб. И на этих цепях, распятый и растянутый в воздухе за шесть своих конечностей, не касаясь ни стен, ни пола, висел Маградаг — предводитель Темных богов, главнокомандующий Тьмы в Рагарнатской битве. Его рот казался распяленным в безмолвном крике; вставленный внутрь металлический штырь, заостренный с обоих концов и пронзавший насквозь язык, не позволял ему ни говорить, ни просто сомкнуть челюсти. В единственный глаз было вбито нечто вроде металлического кола, тупой конец которого переходил в трос из того же металла, который тянулся вверх и скрывался в каменной толще свода ниши. Недвижное тело исполина выглядело мертвым, но, конечно, не было таковым, что подтверждала пульсация кристалла на посохе.
— Ужасно, — прошептала потрясенная Нелия, представив, каково это — висеть так тысячу лет, — лучше бы они его просто убили.
— Это невозможно, он бессмертный, — возразил Магистр. — К тому же он им нужен. Этот трос здесь не ради издевательства, по нему все эти годы они выкачивают его энергию. Именно эта энергия питает Неугасимый Свет на Башне.
— Значит, главный источник Света Братства — Темный бог? — с веселым удивлением воскликнул Аррет. — Интересно, что скажут на это добрые прихожане Единого…
— Хватит болтать, освободите же его скорее! — потребовала Нелия.
Магистр поднял посох (он мог обойтись и без такового, но посох главы Светлых намного облегчал задачу) и, произнося древние слова, по очереди направил свет кристалла на каждую из цепей. Огромные звенья с оглушительным грохотом лопнули, заставив содрогнуться своды пещеры, и тяжелое тело великана рухнуло на каменный пол. Кол с хрустом выдрало из глазницы, и он, покрытый губчатой бурой массой, закачался на тросе. Далеко, наверху, в это время крик ужаса вырвался из глоток множества людей, увидевших, как впервые за тысячу лет погас Неугасимый Свет Цитадели. Этой ночью несколько кораблей обречены были разбиться о скалы…
Затаив дыхание, молодые люди ждали, глядя на Маградага, но ничего не происходило. Где-то в сумраке пещеры еще что-то трещало и сыпалось, но Темный бог продолжал неподвижно сидеть в той же позе, в какой оказался после падения — привалившись спиной к дальней стене ниши, безвольно раскинув руки и уронив голову на плечо. Он даже не пытался вынуть стержень изо рта, хотя теперь ничто не мешало ему это сделать. Затем Темные заметили, как в глубине изуродованной глазницы накапливается желеобразная масса, и несколько минут спустя регенерировавшийся черный глаз заблестел на своем месте. Но взгляд этого глаза был абсолютно пустым, бессмысленным и неподвижным.
— Это шок, — сказал Эргарт. — Ему нужно время, чтобы прийти в себя.
— Нет, — спокойно возразил Магистр. — Все гораздо хуже. Тело бога способно вынести любые истязания, кстати говоря, оно и боли-то не испытывает, поскольку физические повреждения не представляют для него реальной опасности. Но разум… законы разума едины для всех мыслящих существ, будь то люди или боги. Разуму необходима информация, так же, как обычному смертному телу необходима пища. Лишенный возможности познавать — как через собственные наблюдения, так и через общение с себе подобными — он умирает. Маградаг провел 999 лет в абсолютной темноте, тишине, пустоте и неподвижности, лишенный всякого общения — не считать же таковым редкие визиты Светлых магов, приходивших удостовериться, что их пленник по-прежнему беспомощен… Между прочим, такое состояние и есть идеальный «мир и покой» — и вот его результат. Никакой разум такого не выдержит. Маградаг все еще бог, в том смысле, что он бессмертен и способен неограниченно производить магическую энергию. Но воспользоваться ею он уже не сможет — ни во зло, ни во благо кому бы то ни было. Он навсегда останется полным кретином, погруженным в каталепсию.
— И ты знал это с самого начала?! — понял Эргарт.
— Да.
— Тогда зачем же мы рисковали жизнью?! За что погибли наши товарищи?
— А разве свергнуть тиранию Светлых — это недостаточная цель? — усмехнулся Магистр. — Их верховные маги уже знают, что Патриарх мертв и Маградаг свободен — и, полагаю, драпают сейчас отсюда со всей возможной скоростью, а остальные братья — следом за ними. А благодаря погасшему огню об этом догадываются и простые люди — и очень скоро, когда они обнаружат брошенную Цитадель, догадка перейдет в уверенность. Теоретически у Светлых все еще остаются их магия, их солдаты, их административные структуры на местах — но в ближайшие дни они будут думать только о том, как спрятаться в самые дальние щели от мести Темных богов и гнева почуявшей слабину властителей толпы. А когда они спохватятся, будет уже поздно. Вернуть себе власть намного труднее, чем удержать — особенно когда ее падение якобы предсказано древним пророчеством.