Глава IV. ЛЕТАЮЩИЙ АПЕЛЬСИН
Клим так мне и не позвонил. Я ждала до самого позднего вечера и мучилась: может, самой набрать их номер? Но гордость мне так и не позволила это сделать. Я проклинала себя за идиотизм. Ну, что меня дернуло ляпнуть Елизавете Павловне: мол, когда придет, пусть сам позвонит? Попрощалась бы просто с ней, и тогда имела бы полное моральное право вечером снова проверить, не пришел ли он. А так, что же я буду навязываться. Особенно обидно, если он давно уже дома и не хотел мне звонить.
В ту ночь мне долго не удавалось заснуть. Кажется, я наконец провалилась в сон, когда за окном уже щебетали птицы. Начало сентября — это ведь еще почти лето, и светает рано. Короче, я едва школу не проспала. Потому что будильник на автопилоте выключила, после чего продолжала дрыхнуть. Но потом все-таки проснулась. В самый последний момент. И в класс влетела одновременно со звонком.
— Тебя где носило? — тут же принялась расспрашивать Зойка. — Ждала тебя, ждала.
— Ты ждала, а я спала, — в рифму откликнулась я.
— Тетрадь, — потребовала она.
— Возьми.
Я пододвинула к ней тетрадь. Зойка, взглянув, разочарованно прошептала:
— И это все?
— Больше не получилось. — Я почему-то почувствовала себя виноватой. — Может, завтра побольше напишу.
Зойка нахмурилась:
— Такие, как ты, могут угробить любой замысел. Но ничего, Агата, сиди и не падай.
И Зойка бешено застрочила на чистой странице. По ее виду мне тут же сделалось ясно: вчера вечером или сегодня утром случилось нечто из ряда вон выходящее. «Может, это про Клима?» — пронеслось у меня в голове. И я зашептала ей на ухо:
— Слушай, потом допишешь, скажи пока хоть вкратце.
— Вкратце бесполезно, — и Зойка закрыла ладонью то, что ей уже удалось написать.
— Тогда не вкратце, — не отставала я.
— А не вкратце подождешь, пока допишу. Все равно теперь уже ничего не изменишь.
Вновь погрузившись в эпистолярное творчество, она обрекла меня на еще большие терзания. Разве можно так над человеком издеваться?
Но, к счастью, на сей раз процесс письменного самовыражения занял у нее не два урока, а всего пять минут. По-моему, ей самой не терпелось поделиться новостью.
— Читай, — пододвинула она ко мне тетрадку.
«Я сегодня пришла пораньше, а тебя все не было и не было. В результате я забежала в туалет. А потом слышу: туда заходят Танька Мити́чкина и Галька Попова. И громко так треплются. Угадай, о чем? О предстоящем дне рождения Мити́чкиной, на который приглашены... не догадываешься кто? Твой драгоценный Клим, а вместе с ним, конечно, этот хам Сидоров, Серега Винокур и Потемкин Артур. Представляешь, какая интересная компания. А вот Будка пролетел. Видимо, он у них не котируется. Прикинь, каково ему будет, когда он узнает. Он ведь в Таньку с младшей школы влюблен.
А из девчонок на этом славном торжестве будут присутствовать Галька Попова, Ирка Яблокова, какая-то Танькина подруга не из нашей школы, ну и, естественно, сама Танька. Как тебе нравится такой расклад? И ведь небось Клим не доложил тебе, что собирается идти к Мити́чкиной. Доложил или не доложил? Ответь. Тебе вообще-то удалось с ним поговорить?»
Я была настолько потрясена, что мне пришлось перечитать все написанное Зойкой.
— Ну, — не выдержала столь долгой паузы она. — Что скажешь?
Мне захотелось тоже повредничать. Тем более настроение располагало. И, сняв колпачок с ручки, я откликнулась:
— Не скажу, а напишу. Потерпишь.
И я написала: «Во-первых, Клим не мог ничего мне сказать, потому что мы так с ним еще и не поговорили. Ни вчера, ни, естественно, сегодня. А что касается самого дня рождения, Клим — свободный человек и волен ходить туда, куда ему хочется. Ведь и я часто хожу без него в гости. Странно, конечно, что они с Тимкой согласились пойти в одну компанию с Артуром. Ты ведь знаешь: они на дух его не переносят. Но, может, Мити́чкина их просто пригласила, а кто еще будет, не удосужилась объявить? Ой, Зойка, это ведь очень опасно. Клим-то, ладно, он сдержанный, но Тимура ты ведь знаешь. Увидит Потемкина — и с ходу в морду. Ну, а тогда и Климу придется вмешаться! Да они всю квартиру Мити́чкиных разнесут».
Зойка все это прочла через мое плечо. Поэтому, как только я написала последнюю фразу, дрожащим от волнения шепотом произнесла: