Сок фонтаном брызнул во все стороны. Народ в ужасе замер. Лицо у Сереги стало зеленым. У меня, наверное, тоже. «Ну, — думаю, — что сейчас будет». Ника каким-то нарочито замедленным движением вытащил апельсин изо рта, посмотрел на него, затем неожиданно резким движением откусил дольку и, прожевав, задумчиво произнес:
— Вкусно. Премного благодарен.
И он с легким поклоном вновь удалился по лестнице.
Какое-то время народ продолжал ошалело молчать. Потом разразился аплодисментами. Надо же, оказывается, и у Ники есть чувство юмора! Вот уж не ожидала. И мне вдруг подумалось: «Может, его и впрямь дома любят? И вообще, кто его разберет, какой он без нас? Работа-то у него, можно сказать, вредная. Попробуй на таком посту быть непротивным. Мы же сами первые и сели бы ему на голову. Вот так и получается: он противный — нам плохо, а вел бы себя по-другому — скверно было бы ему».
— Видела, видела? — затормошила меня Зойка. — Наш Ника растет над собой. Я сперва боялась, он из Винокура отбивную котлету сделает. А он, видишь, ничего. Даже, можно сказать, молодец. Отшутился.
Тут рядом с нами возникла новая коллизия. Леха Ключников требовал у Винокура компенсацию за апельсин.
— Я, — говорит, — купил его на последние деньги. И совсем, между прочим, не для Ники, а для себя. А если тебе, Серега, приспичило заниматься благотворительностью за чужой счет, то плати.
— Не буду, — уперся Винокур. — Во-первых, Леха, мой тебе совет: когда жрешь, не зевай. Во-вторых, я у тебя апельсин не свистнул, а только одолжил, чтобы Будке крученую свечу показать. От нее с твоим апельсином ничего бы плохого не сделалось. И если бы все было нормально, ты бы уже его сейчас ел.
— Но я его не ем, — счел своим долгом напомнить Ключников.
— Во, зануда, — шепнула мне Зойка.
— По этому поводу все вопросы к Нике, — отмахнулся Винокуров от Ключникова. — Я, между прочим, за поступки завуча не отвечаю.
Ситуацию разрешил звонок. Так и оставшийся без апельсина Ключников несолоно хлебавши отправился на биологию к той самой Приветовне, с которой так и не успел поговорить Ника.
Увидев Винокура, Варвара Аветовна как-то таинственно улыбнулась:
— Тебе крупно повезло, что у Николая Ивановича сегодня хорошее настроение.
— Так я ж не нарочно, — ответил наивная душа Винокур.
— А по-твоему, наказывают всегда за «нарочно»? — не сводила с него внимательного взгляда Приветовна.
— Это, Варвара Аветовна, смотря какой судья попадется, — на полном серьезе изрек Винокур.
Класс и Приветовна расхохотались. Винокур с удивлением посмотрел на нас:
— А чего ржете-то? Меня вон в прошлом году один дурак с площадки несправедливо удалил. Так из-за этого наши чуть не продули.
Аветовна закрыла лицо ладонями. Класс вообще уже просто стонал.
— Ну, говорю же. Агата, — сквозь смех произнесла Зойка. — Нашему Винокуру лучше молчать. В крайнем случае пусть мечет в завучей апельсины. В общем, как в той рекламе: «Иногда лучше жевать, чем говорить». Только в случае с Винокуром «иногда» надо переправить на «всегда».
— Отстань, Зойка.
Я смотрела на по-прежнему недоуменное и серьезное Серегино лицо, и меня продолжал душить смех. Надо же, чтобы у человека так голова была устроена. И ведь полным дураком не назовешь. Просто у него мозги как бы в одну сторону повернуты, и потому местами его переклинивает.
Глава V. ЖРЕБИЙ БРОШЕН
После уроков мы отправились к Зойке, чтобы как следует подумать над нашим планом. Там нам, во всяком случае, никто не помешает. Зойкина мать, тетя Лида, до вечера на работе.
Квартира у Адаскиных необычная. Собственно, это вообще сначала была арка дома недалеко от Сретенского бульвара, которую уже много десятилетий назад кто-то застроил. Вот и получилась очень просторная однокомнатная квартира со сводчатыми потолками.
Зойка открыла ключом вход — подъезд у Адаскиных, если так можно выразить, отдельный. Я тут же кинулась звонить бабушке, а то еще волноваться начнет. Кроме того, теперь ей придется среди дня погулять с Бесиком.
— Ба, — едва услыхав ее голос в трубке, начала я. — Мы у Зойки. Уроки вместе будем делать.
— А когда ты придешь? — тут же осведомилась она.
— Точно не знаю. Наверное, часа через три. — Мне не хотелось ограничивать время. — Я тогда перед выходом позвоню.