Алгебру я, как ни странно, вчера все-таки сделать успела. Однако мне не хотелось, чтобы Будка у меня списывал. Что я, в конце концов, нанялась их обслуживать? Мог бы и сам домашкой заняться. И я жестко ответила ему:
— Сделала, но не дам.
— А почему? — горестно вытянулось лицо у Митьки.
— По кочану, — огрызнулась я. Вообще-то Будка просто попался мне под горячую руку. А виной всему было мое паршивое настроение и злость на Клима.
— Заткнись и посмотри в тетрадь, — вдруг заговорщицки прошептала мне в самое ухо Зойка.
— Ага-ата, ну будь человеком, — ныл сзади Будка.
Я перевела взгляд на тетрадь. Зойкина надпись, против обыкновения, была сделана нарочито крупными буквами: «Ты что, спятила? Без Будки нам не справиться. Он позарез нам в союзники нужен. Гони ему срочно алгебру!»
«А ведь и впрямь! — пронеслось у меня в голове. — Какая же я идиотка! Чуть все не испортила».
— До-ольникова, — снова ткнул меня в спину Будка. — Ну, будь человеком. Мне позарез нужно. Я совершенно ничего не сделал. И перемена перед математикой короткая.
Вытащив из сумки тетрадь, я протянула ее Митьке.
— Держи.
Он, кажется, сперва не поверил собственному счастью, а затем резко выхватил тетрадь у меня из рук. Ну, вылитый Бесик, когда ему в виде исключения протягивают со стола кусочек мяса! Я отвернулась, чтобы не раздражать понапрасну историчку. А Митька тут же бурно зашелестел страницами. Затем до меня донесся его шепот. Он обращался к Винокуру:
— Серега, ты чего-нибудь понял?
— А чего я должен понимать? — Винокуров никогда понапрасну не напрягал мозгов. Правда, и не понапрасну, в основном, тоже.
— Ну как же, — снова принялся шептать Митька. — Сперва сказала: «Не дам», — а потом спокойно тетрадь вручила.
А Винокур на полном серьезе ответил:
— Дурак ты, Будка. Это ведь женская психология в чистом виде. Они завсегда говорят «нет», когда им хочется сказать «да».
— Правда? — по-моему, даже забыл об алгебре Будка.
— А ты чего, сам не знал? — тоном бывалого знатока женской психологии продолжал Серега.
— Не знал, — откликнулся Митька. — Но теперь буду знать.
Разговор позади вновь сменился шелестом страниц. Видимо, несмотря на ошеломившую его информацию Винокура, Будка все же решил заняться алгеброй, а уж после перейти к осмыслению женской психологии.
Зойка тоже с явным восторгом внимала их беседе, а едва она завершилась, потянула к себе тетрадь. Мгновение спустя я прочитала: «Подруга, положение осложняется. Теперь Будка, изучив с Серегиной помощью нашу женскую психологию, станет любое «нет» принимать за «да». И как же теперь нам себя вести? Вот, предположим, мы сообщим ему, что Мити́чкина не захотела приглашать его на свой день рождения. Прежний Будка после такого мигом бы выпал в осадок. А теперь, боюсь, он нас выслушает, горячо поблагодарит и, дождавшись субботы, явится к Таньке с подарком и букетом цветов».
Я ответила: «Это, конечно, хорошо и смешно. А если серьезно: ты не боишься, что он выслушает нас, но не обидится на Мити́чкину, а, наоборот, пойдет и все ей расскажет?»
«Если серьезно, — написала Зойка, — такая опасность действительно есть. Поэтому надо с ним вести себя крайне осторожно. Иначе спугнем птичку. И вообще все испортим. Представляешь, как развернется Мити́чкина, если окажется во всеоружии?»
Я даже представлять себе этого не хотела. Потому что начался бы и впрямь полный кошмар. Теперь-то я не сомневалась, что, оказавшись в курсе нашего с Зойкой плана, Танька не подумает молчать, а тут же доложит все Климу. И тогда на наших с ним отношениях можно ставить жирную точку.
Подумав о Климе, я невольно посмотрела на них с Тимуром. Ну, прямо как издевательство. Клим именно в этот момент взял записку из рук Мити́чкиной и, не удостоив меня даже беглого взгляда, вновь отвернулся, прочел записку, передал ее Таньке и с сосредоточенным видом начал что-то втолковывать Тимке. Тот слушал и мерно кивал головой.
— Видела? Видела? — мимо всевидящей Зойки, естественно, не прошла эта короткая сцена. — Ну, совсем парень с катушек. Необходимо срочно лечить.
— А по-моему, эта записка была адресована Тимке. — Я и сама не знала, действительно верю в это или хочу верить.
— И Тимку тоже надо лечить, — снова заговорила моя подруга. — И Будку, между прочим, тоже.
— Его-то от чего? — не поняла я.
— От Мити́чкиной, — воинственно отозвалась Зойка.
Началась первая перемена. Будка вернул мне тетрадь.
— Спасибо, Агата, ты настоящий друг.
— Друзья познаются в сдувании, — хохотнул Винокур.