И они выбежали из класса. Мы с Зойкой, выйдя в коридор, устроились возле своего любимого подоконника. Она огляделась по сторонам и, убедившись, что нас никто не подслушивает, уже открыла рот с явным намерением продолжить беседу по поводу предстоящей операции. Но именно в этот момент к нам подбежал Тимка. Без Клима.
— Так. Время дорого. Перемена короткая, — пробасил он. — К тебе, Адаскина, не обращаюсь. Ты вчера меня по телефону обидела. А ты, Дольникова, гони в темпе алгебру. Переписать надо. Я вчера из-за Гаврилы не успел.
В поведении Сидорова не было ровным счетом ничего нового. Он, по крайней мере, три дня в неделю из шести учебных именно подобным образом требовал или у меня, или у Зойки что-нибудь списать. Однако сейчас его наглость вывела меня из себя. Глаза мне затмила мутная пелена, и Тимка замаячил передо мной, словно в тумане. И вот этому-то, туманному, Тимке я очень зло и определенно ответила:
— А ты у Мити́чкиной попроси. Уж она тебе не откажет. А лучше у Гальки Поповой. Она всегда все уроки делает.
Наверное, видок у меня был соответствующий. Потому что у Сидорова отвалилась челюсть. Какое-то время он ошалело смотрел на меня. Затем, пожав плечами, отправился восвояси.
— Ну, ты, Агата, даешь, — тут же накинулась на меня с упреками Зойка. — Второй раз за сегодняшний день едва нам все не испортила.
— А мне что, по-твоему, алгебру ему давать списывать? — возмутилась я. — Может, еще к Климу подойти? Мол, если ты сегодня не делал домашку по математике, спиши, пожалуйста, у меня. Ну, очень тебя прошу.
От злости голос мой прозвучал слишком громко, и Зойка самым решительным образом поволокла меня на лестницу. Там подруга моя сердито сказала:
— Слушай, ты какая-то вообще непредсказуемая. Просто не понимаю: то подлость готова простить, а то по пустякам взрываешься. И как раз в тот момент, когда нам это совершенно не нужно.
— Ну, извини, — со злостью откликнулась я. — Знаешь ли, я взрываюсь в тот момент, когда меня что-нибудь раздражает, а не тогда, когда нужно.
— Вот в этом и заключается твоя ошибка, — назидательно изрекла Зойка. — Неужели не врубаешься? Ты вот на Сидорове сублимировалась, а в результате чуть нас не выдала.
— А почему он считает, что в такой ситуации имеет право просить у нас математику? — все еще не могла успокоиться я.
— А тебя, значит, только это в нем возмущает? — с ехидной усмешкой осведомилась Зойка.
— Да нет, — я нашла силы выдавить из себя кислую улыбку. — Наверное, не только это.
— Тогда владей собой и укрепляй волю, — с пафосом проговорила Зойка. — Нас ждут великие дела, и мы не должны размениваться по мелочам.
Два последних урока мы с Зойкой вели весьма вялую переписку, можно сказать, ни о чем. Ну, приблизительно что-то вроде того: «А ты посмотри, как она посмотрела». Эти страницы нашей тетрадки явно не предназначены для далекого будущего. Если только через двадцать лет не захочется убедиться, что в пятнадцатилетнем возрасте на нас иногда нападал временный паралич мозгов.
На большой перемене мы отправились в столовую. Входя туда, я больше всего опасалась, что сейчас увижу, как наглые Танька Мити́чкина и Галька Попова сидят и жуют за одним столиком с Климом и Тимуром. Однако, к моему удивлению, никого из этих четверых там вообще не оказалось. Так сказать, ни вместе, ни отдельно. Я даже подумала: «Интересно, Клим, чтобы со мной не видеться до субботы, вообще решил в школе не есть?»
Но я ошиблась. Сперва на горизонте, а вернее у прилавка, возникли Галька и Танька. Мне сделалось любопытно, подойдут они к нам или нет. Однако они, упорно прикидываясь, будто нашего присутствия не замечают, устроились за столиком с видом на входную дверь.
Зойка, естественно, тихо прокомментировала их действия:
— Сечешь маневр, подруга?
Я кивнула. Маневр Мити́чкиной и Поповой был столь примитивен, что не просечь его мог разве полный идиот. Делая вид, что полностью поглощены едой, обе стреляли глазами в каждого входящего. Наконец появились Клим, Тимур, Будка и Винокур.
Глаза у Таньки и Гальки загорелись. Однако мальчишки сделали вид, будто не видят ни нас, ни их. И, набрав гору неизменных булочек, уселись за столик в самом дальнем углу. Ох, какие лица стали у Таньки и Гальки! Полное разочарование!
— Не знаю, как тебе, а мне понравилось, — немедленно сказала Зойка. — А то разбежались! Держи карман шире. И вообще, то ли еще будет.
— Кстати, — несмотря на жуткий гвалт, стоящий в столовой, я предпочла перейти почти на шепот. — До «то ли еще будет» осталось всего два дня, не считая сегодняшний.
— Вот и думай, — отозвалась Зойка.