— А фигли ты, Адаскина, меня раньше времени похоронила? — вдруг обозлился Будка. — Может, я еще девятый класс лучше тебя закончу.
— Разве я против, — откликнулась Зойка. — Старайся, мальчик, дерзай.
— Да на фига тебе стараться, — вмешался Серега. — Лучше по-быстрому в баскетбол к нам записывайся. Если способность проявишь, то вместе потом в спортивную школу определимся.
Я усмехнулась. Винокуру дай волю — он вообще бы весь мир в обязательном порядке заставил заниматься баскетболом. У него даже на всех майках написано: «Моя жизнь — баскетбол». И это полностью соответствует Серегиной сути. Ибо все, что не касается баскетбола, его совершенно не колышет. Такой вот у нас Винокур.
— В баскетбо-ол? — без малейшего воодушевления протянул Будка. — Не, Серега, у меня планы другие. Хочешь не хочешь, а должен школу окончить. Потому что мне в театральный надо.
— Тебе? — усмехнулся Винокур. — В театральный?
И Серега со всей силы двинул локтем Будку в бок. Тот вместе со стулом грохнулся в проход.
Класс, порядком затосковавший от пространной и нудной речи Предводительницы, выказал Будке бурное одобрение. Раздались хохот и аплодисменты. Митька, кряхтя и охая, освободился от стула и поднялся на ноги.
— Будченко, — кинула на него усталый взгляд Предводительница. — Я, конечно, понимаю, сегодня первый учебный день после длинных летних каникул, и ты еще не успел перестроиться. Но ведь, Дмитрий, ты уже почти взрослый! Девятый класс! А ведешь себя как первоклассник.
— Мария Владимировна, лично я никак себя не веду, — принялся качать права Митька. — Меня уронили.
— Уронили Митьку на пол, весь наш класс от смеха плакал! — выкрикнула Зойка.
Народ зашелся от нового приступа хохота. Даже Предводительница не выдержала и засмеялась. Серьезность хранил один Митька. Он стоял мрачный, красный и почему-то по-прежнему обнимался со стулом.
— Поставь, Будченко, мебель на пол и садись, — посоветовала Предводительница. — Вам так обоим будет удобнее.
Митька послушался.
— Эй, Будка, — немедленно хлопнул его по плечу Винокур. — По-моему, я насчет баскетбола ошибся. Тебе надо прыжками в воду заняться. Красиво сейчас упал, ничего не скажешь.
На этом Митькино терпение явно лопнуло. Вообще-то Винокур гораздо больше и мощнее его, однако, видимо, Митька вложил в свой удар всю охватившую его ярость, Серега мигом вылетел в противоположный проход! Тоже со стулом и, между прочим, с еще большим грохотом.
Класс вновь отозвался благодарным смехом. Предводительница же встретила падение Винокура куда менее благодушно, чем Будкино.
— Многообещающее начало для девятого класса. Знаете, я, по-моему, ошиблась. Вы за лето не повзрослели, а, наоборот, деградировали.
— Все в рост ушло, — проорал с задней парты Лешка Ключников.
— Винокура уронили, а потом похоронили! — продолжала стихотворные упражнения Зойка.
Ребята ответили новым взрывом хохота. Серега ошалело вращал глазами. Видимо, никак не мог справиться со сложной задачей, кого бить первым: Будку, Ключникова или Адаскину.
К счастью для всех троих, Предводительница, громко постучав по столу указкой, воскликнула:
— А ну, тихо!
Класс немного притих. Однако не совсем. Классный час — это все-таки не урок. Да и вообще ведь первое сентября. Мы целое лето не виделись. Надо же пообщаться. Поэтому тихий гул по-прежнему прокатывался по классу. Я посмотрела на Клима. Он о чем-то беседовал с Тимкой. Но они обменивались явно не летними впечатлениями. Лица у обоих были совсем не веселые. Наоборот, очень напряженные. Что у них, интересно, уже успело произойти? Мы ведь вчера целый вечер проговорили с Климом, и у него вроде все обстояло нормально. И вообще, если бы что-нибудь было не так, он бы мне обязательно рассказал. Значит, проблемы возникли у Тимки.
«Точно у Тимки! — вдруг осенило меня. — Ведь когда мы стояли на школьном дворе и подошли Клим и Будка, Тимка немедленно потянул Клима в сторону и начал ему что-то бурно втолковывать».
— Агата, — вдруг подергала меня за рукав Зойка. — Ты, значит, согласна? Идея нравится?
Я уставилась на нее, как баран на новые ворота:
— С чем согласна? Что нравится?
Зойка ответила мне возмущенным взглядом:
— Ну, ты даешь. Зачем я, спрашивается, перед тобой последние десять минут распиналась?
— Не знаю, — честно ответила я.
— И зачем ты мне все время кивала — тоже не знаешь? — с еще большим возмущением осведомилась Адаскина.