Неужто желание сохранить обретенную Истину не только в душе своей, но и в сердце случайного ученика, дабы не растерять ее крупицы в потоке времени, не упустить золотую рыбу одной парой усталых рук и не потеряться, не разбрестись по странам и столетиям, но родиться рядом, ибо связаны кармическим узлом убийца и убиенный и встреча их в мире проявленном гарантирована, даже в качестве учителя и ученика.
Кто ты, Архимед? Может, ты и я?
Маленький Человек, цветок и зернышко
Правитель той страны был ростом невысок
И, чтоб не выделяться из народа,
Недолго думая, всем головы отсек –
Не терпит конкуренции природа.
Соберись с силами, путник, там, наверху, куда уводит узкая тропа, все еще видны руины грозного замка Властителя окрестных земель, что не знал устали в ратных трудах, не носил жалости в своем сердце и отрекся от мудрости не быть таковым, хотя предстать в подобном «обличье» пред Создателем есть полный резон отправиться в Темные Чертоги, где аспиды жалят воспоминаниями, а василиск снедает глаза клыками обличающими, и стоны страдающих тонут в вое тамошнего Хозяина.
Так и случилось бы с несчастной душой Тирана, не оберни он судьбу свою вспять, неожиданно для всех, но более для себя, а посылом такому изгибу Фатума послужило…
Впрочем, об этом лучше расскажет Маленький Человек, который встретит терпеливого путешественника на холодных камнях былого величия с цветком тысячелистника в правой руке и пшеничным зернышком на левой ладони. Он широко улыбнется, когда ты, пыхтящий, как котел с бобовой похлебкой на пылающем костре, измученный острыми боками придорожного аргиллита и цепкими руками колючих кустарников дикой розы, мокрый от пота, словно полдня, пока ты поднимался в гору, не светило яркое солнце, а валился с небес ливень, как во дни приснопамятного Потопа, преодолев последний поворот треклятой тропинки, ахнешь, увидев открывшуюся взору картину останков гигантского монстра, сотворенного руками тысяч рабов, поднимавших тем же путем, что пройден тобой, доломитовые блоки и мраморные плиты, дабы усладить глаз и выполнить волю Властителя, и скажет: – Я ждал тебя.
А ты, все еще пораженный гигантскими размерами руин, усиленными (на контрасте) скромными габаритами их обитателя, обескураженно пробормочешь: – Меня?
– Именно тебя, мой друг, – таков будет ответ.
Думаешь, сон обернулся явью, иллюзия примерила шляпку реальности и слилась с ней, юркая ящерка, скинув изумрудную кожу, превратилась в Маленького Человека и он разговаривает с тобой голосом твоего же воображения? Но ведь ссадины на руках и колючки в одеждах настоящие, а аромат розмарина, веточку которого сорвал на крутом склоне и засунул в котомку, до сих пор будоражит нос, значит, небыль происходящего не так уж отличается от были не случившегося, а стало быть, стоит послушать того, кто неотрывно смотрит на тебя снизу вверх и жаждет ответственного внимания.
– Что примешь от меня? – тем временем обращается к читателю обитатель руин и протягивает обе руки. Не пожимай недоуменно плечами, едва отдышавшийся путник, нужно сделать выбор.
– А в чем разница? – спросишь, но не меня, а Маленького Человека.
– Тысячелистник – история Большого Человека, ставшего Маленьким, а зерно – наоборот, – лукаво подмигнет собеседник. – Выбирай.
– Цветок, – сразу же пришло мне в голову, прости, читатель, возможно, твой выбор был иным.
– Тогда слушай, – Маленький Человек удовлетворенно кивает головой, – историю Тирана. Давно истлели кости тех, чьи руки тесали этот камень, память потомков уже не хранит имена, украшавшие гербы вельмож и рыцарей, вхожих в эти покои, ржавчина не оставила и следа от некогда грозных ворот, пускавших за стены, ибо другим образом попасть внутрь было не под силу ни одной армии мира, столь велик и крепок был замок, символ Властелина.
Многие тысячи невольников и невольниц, еще более многие тысячи воинов, глубокие подземелья, наполненные чужим золотом и страхом, реки вин, перемешанных с кровью, вычурное великолепие вверху и неподдельный ужас внизу, все имел Тиран и от обладания всем сходил с ума. Порабощенные соседи, приносящие дары и присягающие на верность, не знали, как угодить Суверену, «ослепшему» от блеска злата и каменьев, «оглохшему» от песнопений сладкоголосых дев и диковинных птиц, «онемевшему» от прелестей девственниц, лжи придворных.
Однажды в разгар шумного пира (надо сказать, предприятия, давно набившего оскомину Властителю по причине ежедневности и однообразия) герольд подвел к трону старика, почтительно предложившего Тирану обычное, ничем не примечательное, к тому же и плохо сделанное серебряное блюдо.