При мысли о кроликах ему стало обидно.
Вот же, блин, гады всё-таки! Привыкли, понимаешь, старыми проверенными методами пользоваться. Исподтишка и тайно. Нет, чтобы честно всё ему рассказать — неужто бы он не понял? А может, так и надо? Может, в этом как раз и есть смысл эксперимента? Всё равно обидно. Он, как-никак, свободный человек… Брось. Какой ты, на хер, свободный? Хоть самому себе не ври. И никогда ты свободным не был. При Советской власти понятно почему, а теперь… Тебе дали свободу, но ты пока не сумел ею воспользоваться. Вся твоя свобода последнее время заключалась на дне пивной бутылки. А теперь тебе дали шанс. Шанс, ты понял? В тебя поверили и решили тебе помочь! Кончай, в натуре. Когда это ФСБ кому помогало? Топили — это да, было и неоднократно, а вот насчёт бескорыстной помощи… А им приказали. И кто это, интересно? А президент приказал. Наш любимый президент вмиг провёл эксперимент. Ха-ха. Он ведь и сам оттуда, из органов. Нельзя во всём, во всех и всегда видеть только плохое. Можно. Нас этому крепко научила родная Коммунистическая Партия Советского Союза. Не всё же там такие… Все! А ты откуда знаешь? Ты же сам говоришь, что ни с кем из этой гнилой братии ни разу в жизни не общал… Стоп! А этот… как его…Григорий… Григорий Константинович, вот! Надо же, помню… Майор! Может, он чего знает? Только где его теперь…
Егор вскочил с постели и принялся лихорадочно одеваться.
… Плотный завтрак из двух яиц всмятку и кофе с бутербродами несколько успокоил Егора Хорунжего. Он вышел на крыльцо, сел, закурил и, разглядывая свой новенький, с иголочки, автомобиль, принялся размеренно размышлять, сам удивляясь собственному благоразумию.
Не пори горячку, Егор Петрович, сказал он себе. Во-первых, у тебя сегодня День рождения, к которому нужно подготовиться, а во-вторых, всё равно не пори горячку. Всё это пока одни предположения, а настоящей информации маловато. Опять же, если это штучки ФСБ, то неплохо будет посоветоваться с Володькой, потому что друг мудр и плохих советов не даёт по определению. И вообще. Ну найдёт он, допустим, этого самого Григория Константиновича, и что дальше? Во-первых, вполне может оказаться, что тот давно уже не служит и тогда к нему не имеет смысла и обращаться. А если служит? Тогда, может, и стоит, но только в том случае, если все эти дела с машиной действительно идут от ФСБ. Потому что, если это не они, то эдак можно и машины лишиться — отнимут для нужд государства и будь здоров. А как узнаешь? М-да, тут надо крепко подумать…
Егор стал вспоминать майора КГБ Григория Константиновича.
Фамилии его он не знал ни тогда, 12 лет назад, ни, тем более, сейчас. Знал только, что тот был майором КГБ и курировал большую группу молодых и талантливых поэтов, бардов, писателей и художников, в которую входил и Егор. Славное было времечко! Конец 80-х, КПСС и Советская власть на последнем издыхании, и даже КГБ уже не кажется таким страшным, как прежде. И столько надежд впереди! Всё обернулось гораздо прагматичней и скучнее. Власть ненавистной идеологии сменила власть не менее ненавистных грязных денег, которые большей частью оказались в руках всё тех же бывших идеологов. А они, подающие надежды поэты, писатели и художники… Кто-то спился, кто-то умер, кто-то уехал в Москву, в то и вовсе за границу, кто-то ушёл в бизнес и даже, говорят, разбогател. Некоторые, как он, например, застыли в своём развитии, то есть, даже не застыли, а просто потихоньку, как художники, умирали. И буквально единицы продолжали жить, бороться и созидать. А если и не созидать в полном смысле этого слова, то хотя бы полноценно и профессионально работать. Например, поэт и бард Игорь Чуйков. Кстати, подумал Егор, давненько я что-то Игорька не видел. Неплохо бы его на День рождения пригласить да только где ж его найдёшь! Он сам тебя находит, если надо. Да и в городе его вообще может не быть. А ведь он, помнится, привлекал тогда особое внимание КГБ, как наиболее талантливый и независимый из них и, если бы не развал КПСС и Советского Союза, отправился бы в психушку или тюрьму первым номером.
Егор вспомнил гневные навыкате глаза Чуйкова и его звенящий от еле сдерживаемой ярости крик в телефонную трубку в начале второго ночи: «Я русский поэт и бард Игорь Чуйков! И я не позволю! Слышите?! Никому не позволю делать из меня врага народа! Даже вам и вашему КГБ, Григорий Константинович!»
Да, может, Игорь и знает чего о майоре. Хотя вряд ли. Он и тогда, при Советской власти, не очень-то интересовал барда как личность, а уж теперь… Но увидеть Игорька было бы всё-таки неплохо.